Когда Империуму удалось получить запись плохого качества, показывающую облитераторов в бою, возникло несколько теорий. Некоторые в Инквизиции предполагают, что эти существа – побочный продукт еретических исследований тёмных механикумов, которые хотят создать материальное воплощение Омниссии; другие считают, что облитераторы заражены неким техновирусом демонического происхождения.

Сам процесс возможен лишь благодаря изменчивой энергии варпа: именно она соединяет живое и неживое на духовном уровне, порождая нечто гораздо большее, чем обычные плоды кибернетики

Мутиляторы – верховные служители клинка и булавы. Считается, будто первые из их числа появились в рядах терминаторов легионов¬предателей, специализировавшихся на ближнем бою, но, как бывает со всеми, кто долго обитает в варпе и одержим какой¬либо идеей, они стали воплощением тех жестоких наклонностей, что таились в их сердцах.

У тех, кто ищет прибежище в варпе, такой психоз значительно усугубляется и приводит к различным видам сумасшествия. Это выражается в постоянном уходе за своим оружием в перерывах между битвами, прикреплении предметов оснащения к собственному телу или совершенном нежелании при любых обстоятельствах выпускать из рук столь горячо любимые инструменты войны. Подобные обезумевшие личности лёгко поддаются порче Хаоса, и вскоре воин, слишком сильно одержимый жаждой убивать, обнаруживает, что сросся со своим оружием. Клинок становится столь же неотъемлемой частью его тела, как, например, рука у простого человека. Со временем эти мастера наступления отождествляют себя больше с собственным оружием, нежели чем с боевыми братьями. Разочарованные переменчивой натурой людей, они стремятся к чистоте и безупречности клинка. С годами эти воители навсегда оставляют свою человечность и превращаются в живое оружие.

– В том, чем мы стали, есть сила и чистота, – произнес Абаддон. – Теперь в группировках Девяти Легионов присутствует жестокая честность. Они следуют за военачальниками, которых выбрали, а не за теми, кого им назначили. Создают традиции, уходящие корнями в культуру их родных Легионов, или же полностью отвергают свое происхождение по собственной прихоти. Эта несдерживаемая свобода восхищает меня, и я не желаю поворачивать вспять, колдун. Я говорю о том, чтоб взять имеющееся у нас и… улучшить его. Усовершенствовать.
Оказалось, что мне трудно говорить. Слова лежали на языке, однако протолкнуть их дальше было нелегким делом. Произнести их означало озвучить то же праведное безумие, которое столь пылко провозглашал Абаддон.
– Ты говоришь не просто о создании новой группировки. Ты подразумеваешь новый Легион. Новую войну.
Его взгляд ни на миг не отрывался от моего. Я ощущал это, продолжая смотреть ему в глаза и чувствуя жар амбиций, исходящий от лихорадочных мыслей.
– Новая война, – согласился он. – Настоящая война. Мы были рождены для битвы, Хайон. Нас создали, чтобы мы покоряли Галактику, а не гнили в этой преисподней и гибли от клинков своих братьев. Кто создатели Империума? Кто сражался, чтобы очистить его территорию и расширить границы? Кто усмирял мятежные миры и расправлялся с отвергавшими свет прогресса? Кто прошел от края до края Галактики, оставляя за собой след из мертвых предателей? Это наш Империум. Построенный на сожженных нами планетах, сломанных нами костях и пролитой нами крови.
Больше всего меня потряс не его пыл и даже не его амбиции, хотя от их масштабов и захватывало дух. Нет, сильнее всего меня потрясли его мотивы. Я ожидал ожесточенности, вызванной неудачей, а не лидерского идеализма. Он не хотел мести – неважно, мелочной или же абсолютно оправданной. Он хотел того, что принадлежало нам по праву. Хотел творить будущее Империума.
– Ты тоже это видишь, – произнес он, ощерившись в ухмылке. Как и остальных юстаэринцев, у него на зубах были выгравированы хтонийские руны храбрости и решимости. Они вдруг показались чрезвычайно уместными для улыбки странника, который возвращается к своим людям, чтобы стать крестоносцем. – Теперь ты чувствуешь, не так ли?
– Новая война, – медленно и тихо сказал я. – Не порожденная злобой и не основанная на мести.
Абаддон кивнул.
– Долгая Война, Хайон. Долгая Война. Не мелкий мятеж, поглощенный гордыней Гора и его жаждой занять Трон Терры. Войны за будущее человечества. Гор бы продал весь наш род Пантеону за возможность хоть один миг посидеть на Золотом Троне. Мы не можем допустить, чтобы нас использовали так же, как его. Силы существуют, и мы не можем делать вид, будто это не так, однако не можем и позволить священному долгу выродиться в подобную слабость, как сделал Гор.