Холод. Это было определяющим ощущением его встречи с Императором. Бесконечный, ужасающий холод.
Он с ужасом подошёл ко встрече, опасаясь того, что он может обнаружить. Что если его отец был мёртв? А вдруг он сошёл с ума? Смогут ли они вообще поговорить? Когда он вошёл в тронный зал и подошёл к золотому трону, он сделал это так же, как на похоронах его приёмного отца Конора, желая, чтобы всё было правильно, погрузившись в определённую степень скорби. Между восхождением Императора на трон и смертью Жиллимана, Император ни с кем не говорил. "Как что-то могло сохраниться в течение десяти тысяч лет" - подумал он. На троне сидел высохший труп, окружённый стонущими механизмами, Его меч лежал у него на коленях. Печаль захлестнула его. От жертвы, необходимой для поддержания жизни Императора, примарха тошнило. Если Он был жив. Он выглядел мёртвым. Жиллиман не питал никаких иллюзий.
Но Он заговорил.
Словами из света и огня Император поговорил с Его вернувшимся примархом, последним из Его лучших творений.
Творений. Не сыновей.
Живой Император был хитрым существом, таким же искусным в сокрытии своих мыслей, как и в прочтении чужих. То, что осталось от него, было запредельно могущественным, но Ему не хватало тонкости, которой Он обладал, когда ходил среди людей. Говорить с Императором было всё равно что разговаривать со звездой. Слова Императора обжигали его.
Но больнее всего ранило то, что не было сказано.
Император приветствовал Жиллимана не как отец встречает сына, но как ремесленник, обнаруживший свой любимый давно утерянный инструмент. Он вёл себя словно заключённый в железной клетке, которому передали напильник.
Жиллиман не питал никаких иллюзий. Он не был тем, кто принёс напильник. Он и был этим напильником.
Пока Император ходил среди живых, он скрывал свои манипуляции в любви. Он позволил примархам называть Его отцом. Он позволил им называть себя Его сыновьями. Сам Он редко произносил эти слова, как теперь вспоминал Жиллиман, но когда Он их произносил, Он делал это не искренне. Потревоженная полной мощью воли Императора, нескрываемой плотью, пелена спала с глаз Жиллимана.
Император позволил им любить Его и поверить в то, что Он любит их в ответ. Но он не любил их. Его примархи были оружием, вот и всё.
Хотя Его силы были огромны, возможно даже больше, чем до восхождения, человечность Императора практически исчезла. Он больше не мог скрывать свои мысли за человеческим лицом. Свет Императора был ослепляющим, всеохватывающим, но наконец - наконец - Жиллиман увидел полную картину. Существо, которое он считал отцом, больше ничего не могло скрыть от него.
Император не любил своих сыновей. Они были вещами. Жиллиман и все его братья были не более чем средствами достижения цели.

Его меч лежал у него на коленях

Зачем ему устраивать Ересь, если он Империумом командует?)

Ересь Жилимана. Ждём

наконец - Жиллиман увидел полную картину.

почему чтоб понимать такие простые вещи,ему надо было дождаться пока папка почти помрет?

Аура шикарности

???