Тифус стоит лишь немногим ниже Мортариона

это прям факт?по-мне так брпвада

почему целый мортарион не мог уничтожить душу какого-то недоделка?

У Тифа подобного не было.

О да, мои братья и товарищи, именно такая лихорадка овладела Тифусом, когда он увидел, что стало с его добычей! Он повел свою зловонную
забитую колонну к доктринополису, где мы бегали, резали себе кожу и
громко смеялись. Он впечатал свои сапоги в широкий проспект, ведущий к
шпилю доктринополиса, и заговорил голосом, похожим на звук, с которым
скоблят кость. От этого голоса потускнела и растрескалась дорога, на
которой он стоял, что раньше была пыльной мостовой, а теперь стала ярким
стеклом.
В гневе Тифуса не было величия. Он не воздевал клинок к небесам и не призывал громовым криком возмездие. Своим больным и хриплым
голосом он потребовал имя того, кто содеял это оскорбление. Я ответил
на зов, танцуя на звенящем благоуханном стекле дороги перед ним. Он
зашипел, ругая меня, замахнулся на меня клинком, послал в полет жирных и
сочащихся влагой тварей своего роя, чтобы они жалили и кусали меня. Я
уходил от него прыжками, ускользал и манил его за собой.
Когда Тифус устремился следом, истекая слизью из швов брони, его воинство
начало сражаться с нами. И пришло в смятение! Потерпело неудачу! Ибо мы
настолько полно овладели этим местом, что, когда рабы Нургла попытались
запятнать его, оно изменило их самих! От обновленного города ожили давно
мертвые нервы, изморозь на сердцах оттаяла. Пехотинцы, те, на ком не
было Знака их господина, но только знаки утомительного служения ему,
кричали и корчились, когда навеянное нами исступление пробудило их
чувства так, как они никогда не чувствовали. Тифус привел с собой
демонов, созданных из чистейших снов о разложении, обретших плоть в
Источнике, но их встретили изящнейшие из зверей и извергов моего
повелителя, и когда они поняли, что враги не будут плясать с ними, то
преисполнились жалости к этим существам, неспособным к восторгу, и
развоплотили их.
Что до самого Тифуса, то жажда мести застлала ему глаза, и видел он только меня, своего врага, танцующего спиной вперед.

– Я подстрекал и подманивал его, о, я завел его в наш город. На просторных перекрестках, под сводом собора, чьи контрфорсы сходились в
полумиле над нашими головами, мы фехтовали – он в безмолвии, я же
смеялся от восторга, когда мои боевые железы впрыскивали в жилы все
более необыкновенные опьяняющие жидкости. Наконец гнев Тифуса заставил
его заговорить.
«Как ты смеешь? – вопросил он. – Этот город, этот мир и все его богатства – мои, во имя Дедушки-За-Оком. Они должны быть
моими, так же, как и его. Кто ты такой, что отважился отнять
принадлежащее нам? Разве ты не понимаешь, с чем борешься?
«Борюсь? – переспросил я, ибо это было давным-давно и мои лицо и язык еще не были
переделаны так, как видите вы сейчас. – Никакой борьбы, только радость!
Здесь нет никакой грубости или оскорбления, только чистая, бесконечная
песнь обнаженных и ободранных нервов и сновидений!»
И я широко простер руки, приглашая Тифуса обратить свои чувства вовне и узреть то
блаженство, что мы создали. Но он увидел в этом лишь приглашение
атаковать меня снова.
«Почему ты терпишь такое обращение от своего дедушки? – спросил я, вновь скрещивая клинки. – Этот дедушка (если ты
настаиваешь на таком обращении, ибо твоим дедом, безусловно, является
родитель твоего примарха) возложил на твои тело и душу зловонную мантию и
сказал, что это хорошо! Проклятье твоего деда – не чума и не гниль, а
оцепенение, леность, которая разъедает твои страсти и чувства и
превращает их в унылое отчаяние или тяжкую кабалу! Тот, кто причиняет
подобное – не друг тебе, господин Тифус! Давай я покажу тебе! Дай мне
снова обратить тебя к внешнему миру! Смени угрюмый застой своего деда на
пылкие восторги моей госпожи!»
Но Тифус был непоколебим, такова была горечь той чаши, что он испил до дна много лет тому назад.
«Дедушка? – ответил он и взмахнул косой с новой силой и яростью. – Эта
сломанная игрушка во дворце на Терре мне не дед. Его кровь была слабой,
как вода, и его сыновья переняли слабость. Посмотри на себя! – он
сопроводил слова взмахом клинка, который был умопомрачительно близок к
тому, чтобы вспороть мое тело. – Они пытались стать победителями, но так
и не поняли, что на самом деле значит победа. Истинная победа – не в
поражении противника. Истинная победа – в отчаянии. Истинная победа
отнимает не только жизнь, но и волю к жизни. Я умерщвляю желание врагов
выжить, впускаю гниль отчаяния в их души, и, оседлав это отчаяние,
устремляюсь к господству. Но ты, скачущая марионетка... – и с этими
словами он шагнул назад, воздел свой клинок для защиты и осмотрел меня с
головы до ног. – Щенки Фулгрима так никогда и не поняли этого, несмотря
на все свои бахвальства о том, как они отпирают двери своих умов и
познают все. Земля Кемоса не взращивает ничего, кроме пустозвонов».
И тогда я снова засмеялся. «Заблуждение на заблуждении, – сказал я ему,
глядя, как маленькие существа вылупляются из его улья и роятся в
воздухе, только чтобы падать без чувств к его ногам от прикосновения
моих парфюмов. – Я не дитя Кемоса. Исстван, Талларн, Терра и даже
потерянный Скалатракс стали воспоминаниями к тому моменту, когда Дети
Императора призвали меня в свои ряды. А победа? Чего она стоит? Какое
дело восторженному разуму до победы, когда его ждет экстаз? Ты думаешь,
что, отняв веру у этого серенького миссионера, добился очередной победы?
Дай я покажу тебе, что мы ему доказали! Дай я покажу, чем он стал,
когда с него сняли цепи смертного восприятия!»
И тогда я пропел команду голосом, от которого раскололись все остекленевшие камни
мостовой под нами, и Тифус поднял взгляд и увидел двух рапторов из
ополчения моего двора, которые несли вниз пассажира со шпиля собора. Его
волосы, которые прежде свисали до пояса и слипались от гноя и пота в
уединенной келье, были вымыты, надушены и заплетены в косы, и каждая
коса была намотана на запястье одного из рапторов. Они сжимали его плечи
когтями.
И Тифус узрел, что этот человек, проповедник и крестоносец, столь высокопоставленный член Экклезиархии, теперь не его
добыча, но наша. Он увидел знаки, услышал тончайшее пение варпа, которое
окутывало подергивающееся тело, учуял, даже сквозь собственную
сверхъестественную чумную вонь, что плоть проповедника начала источать
варп-мускус. И он увидел, что стало с той инфекцией, с яйцами, которые
его рой внедрил под кожу и чье вылупление привело в действие и мои, и
его планы.
Личинки разрушителя, поселившиеся в плоти священника, едва не отдали его в объятья Нургла, но мы наложили на него слишком
много заклятий Слаанеш, чтобы это случилось. В теле проповедника рой
Нургла преобразился. Тучи блестящих клещей роились у его лица, и были
они так малы, что походили на разноцветный дым. Пауки пробивались наружу
из тела и растягивали края раны яркими красно-золотыми лапками, чтобы
мясо внутри чувствовало прикосновения ветра. Изящные черви великолепной
контрастной окраски ползали под кожей и проклевывались наружу, чтобы
плеваться друг в друга искрами и духами. Глаз у проповедника больше не
было, но лицо расплывалось в улыбке восторга, а не страдальческом
оскале.
Этого последнего унижения Тифус не выдержал. Он выкашлял боевое проклятье из воспаленного горла и ринулся вперед, собираясь
уничтожить свидетельство своего поражения, но рапторы разверзли пасти
своих двигателей и утащили человека в небеса. Тифус взревел голосом
псайкера, призывая гнилое дыхание своего дедушки иссушить нас, и послал
рой-разрушитель пожрать проповедника заново, но все это место уже было
слишком глубоко затронуто нашим Принцем. Рой рассыпался по земле, не
двигаясь и уже постепенно мутируя, а варп-зов заглох, задавленный
песнями нашей госпожи.
Я рассмеялся над ним, и засмеялся еще, и он преследовал меня до сердца моего воинства. Тогда он начал хрипеть,
клокотать и бить направо и налево, пока не увидел вокруг себя лица
собственных солдат. Некоторых одолело то, что мы им показали, и они
танцевали среди нас. Те, кто сражался с освобождением, превратились в
обрубки, головы и конечности, которыми теперь кидались, жонглировали и
пинали ногами. И среди всего этого я снова предстал перед ним, готовый
сражаться с Тифусом один на один, пока дуэль не завершится смертью
одного из нас. Но Тифус долгий миг пристально смотрел на меня, а затем
нахлынула тошнотворная вспышка телепорта, и он исчез. В течение часа я
получил от своих провидцев весть, что «Терминус Эст» покинул орбиту и
прокладывает путь к прыжковой зоне. Куда подевался этот утомительный
невежа после того, как увидел наши чудеса, я не знаю.

И если уж заговорили про унижения, то вспомните кто отпинал Морта.

избранный Слаанеш его затролил.

Кто?

Так тифус ниче ему сделать не смог.
Слаанешит тупо орал с безполезности данного персонажа.

Ну там же очевидно, что Слаанеш нехило там приложился.

Драйго.

Элитный супер воин. А не какой то ноу нейм избранный слаанеша

оевом режиме. дуэлянт с тифуса как с козей жопы дудка. А такие парни как Кхарн. Тифусов на кукане вместо чехла носят.

И если уж заговорили про унижения, то вспомните кто отпинал Морта.

дуэлянт с тифуса как с козей жопы дудка

И что? Морт как бы примарха, притом демонический. А там было нехило пробафанный Слаанеш ноунейм.

А нурглиты практически все такие себе хтхшник.

Зато Нурглиты терпилы хорошие. Как г

Навык боя у него на уровне магистра ордена.Но при этом убить Тифуса - целая история.