Если он намеревался сказать что-то еще, то этого уже никто не услышал. На миг показалось, будто какой-то ужасный снаряд разорвался перед вместилищем Ченгрела, и все пространство над каменными плитами заполнилось бело-голубым пламенем. Когда сияние исчезло, Кхров снова висел в воздухе, поддерживаемый шипящими паутинами молний. Конец его посоха был направлен прямо меж глаз Ченгрела.
– А что же тогда ты? – резко спросил он. – Могучий Ченгрел, почтенный Железный Воин? Великий Ченгрел, признанный своим кузнецом войны? Ченгрел, которому однажды удалось разграбить несколько имперских ульев, возглавляя армию и флот, и чье величайшее достижение с тех пор – это постройка убежища в секторе, столь опустошенном войной, что здесь ему никто бы не угрожал, живи он хоть в дерюжной палатке?
Услыхав это, Ченгрел издал рев, и его болтеры выкашляли яркую тучу снарядов. На расстоянии руки от Кхрова болты закувыркались в воздухе и разлетелись по сторонам от искрящейся руны, которой там не было еще долю секунды назад.
– Кто ты такой, Ченгрел? – как ни в чем не бывало продолжал Кхров. Молнии распростерлись по сторонам и окружили его аркой. – Ты смотришь на нас сверху вниз, глумишься над нашими историями. Ты хвалишься, что сражался в попытке Гора захватить власть, как будто это уже признак величия. Ты, что маршировал в рядовом составе десять тысяч лет тому назад! Говоришь, тебя хвалил за доблесть кузнец войны на самом Медренгарде? Да был бы ты наполовину, на треть так велик, как хвастаешься, то эти похвалы сошли бы с уст самого Пертурабо, а не какого-то вассала у его ворот. И если ты столь великолепный зверь войны, Ченгрел, то почему украшаешь себя титулами вроде «господина»? У тебя было сто веков, чтобы доказать свою ценность, почему ты сам до сих пор не стал кузнецом войны?
– Взять его! – рыкнул Ченгрел в ответ. Орудийные установки развернулись по бокам дредноута, и две роторные пушки начали поливать землю, взметая пыль и каменную крошку. «Осквернитель» прополз мимо него на множестве металлических ног и изрыгнул желтое пламя в левитирующего Кхрова. Не глядя, Сын Тысячи перехватил пламя и заставил его зависнуть в воздухе, как будто в стоп-кадре. Через миг оно, приобретя блестящий кобальтово-синий цвет, пронизанный алым и изумрудным, развернулось и помчалось прямо в бак огнемета «Осквернителя», который взорвался губительным шаром огня.
– Вы все предатели! – взвыл Ченгрел поверх шума. – Долгая Война не окончена, покуда Император сидит на своем троне на Терре! И все, что у нас осталось – хлыщи и трусы, которым духу не хватает расплатиться по всем счетам!
Пока он ломился вперед, стреляя из всех болтеров и пушек, левая пушка вдруг затихла. Это Ходир совершенно спокойно скользнул вперед, незаметно пробрался между двумя здоровенными рабами, чьи чувства были оглушены пламенем и выстрелами, и выпотрошил ее механизм одним точным ударом силового ножа. Теперь он развернулся для защиты, и рабы, похрюкивая, приближались к нему.
– Мы? – прокричал Кхров. Очередь уцелевшей пушки отбросила назад Драхмуса, прикрывавшего его с другого фланга, маленький демон с трудом удержался на месте, но продолжал говорить, не сбившись ни на слог. – Ты так отстал от жизни, Ченгрел? Так ограничен? Оставь эту так называемую Долгую Войну старикам, изъеденным злобой, которые уже десять тысяч лет не могут выбраться из одной и той же колеи! Подумай обо всем, что предлагает тебе Хаос. Подумай о могуществе и великолепии. Подумай о том, что ты уже построил, и чего мог бы добиться, если бы позволил Великому Океану свободно струиться сквозь тебя и расширять границы твоего понимания. Подумай, что тебя ждет, когда ты просто избавишься от своей безотрадной вендетты и отправишься исследовать мир! Ты – предатель, Ченгрел! Предатель потенциала, который увидели в нас предки, когда отвернулись от Императора и увели нас в пустоту! Подумай об этом, Ченгрел, и познай стыд!
Слева от него поднялась ужасающая буря оружейного огня. Несущие Слово Драхмуса, выжидавшие в сумерках, поливали последователей Ченгрела из болтеров и пушек. Справа стая домашних рабов била Ходира силовыми таранами и боевыми клинками, только чтобы обнаружить через миг, что они искромсали пустой плащ. В следующее мгновение существо, державшее плащ, повалилось замертво с дымящейся дырой во лбу – там, где силовой нож Ходира пронзил его череп. Труп рухнул, и Ходир поднял другой рукой пистолет и выстрелил в горло надсмотрщику рабов.
Верхние болтеры Ченгрела снова извергли пламя, и Кхров опять развеял залп одним жестом. На этот раз снаряды затанцевали перед ним, оставляя за собой полосы небесно-голубого света, которые образовали в воздухе странные буквы. Ченгрел зарычал от гнева, и рык вышел из его динамиков визгом статики, от которого болты сдетонировали. Взрывы не повредили Кхрову, но отбросили его назад в воздухе. Огонь и молния простерлись по его плечам, как вторая мантия.
– Долгая Война дает нам смысл! – прокричал Ченгрел, наступая. – Война – наша цель! Так поклялись наши примархи! Как ты смеешь отвергать пакты, заключенные ими с Гором и друг с другом! Предатель! Я нарекаю тебя предателем!
На этом он бы не остановился, но тут ходовая часть его дредноута врезалась в символы, которые Кхров оставил висеть в воздухе, и разметала их. Знаки распались, и пространство вокруг них тоже как будто растрескалось, и вдруг Ченгрела окружили ослепительные сияющие призраки, которые сгустились в более плотные, материальные формы. Приземистые комья розовой светящейся плоти, перемежающейся поющими ртами, закопошились вокруг ног дредноута, хихикая и терзая когтями суставы. Твари с зубастыми клювами и бахромчатыми грибными ножками вместо тел запрыгали кругами вокруг Ченгрела и его «Осквернителей», как дети вокруг костра, выдыхая потоки переливчатого света, который расползался по металлической коже врагов. Более темные силуэты с визгом метались возле турели «Осквернителя», оставляя борозды в его броне.
– Бездушный, бессмысленный обрубок человека, – презрительно ухмыльнулся Кхров, из каждого шва на доспехах которого теперь вырывался синий и серебряный свет. Диск из струящегося белого металла образовался под его ногами, и он шагнул на него. – Война все равно что выиграна, и мы – победители! Мы, те, кто понимает! Империум значит для нас так же мало, как нелепые амбиции того, кто не может вырваться из войны с ним. Единственные проигравшие в твоей драгоценной Долгой Войне – те, кто неспособен оставить ее. Вы и ваш Империум заслуживают друг друга.
Рядом с Ченгрелом грохнула пушка «Осквернителя», но никто не увидел, куда ушел выстрел зверя-машины. Секундой позже один из скачущих розовых демонов запрыгнул ей на бок и вогнал гротескную руку прямо между пластинами брони, во внутренности турели.
– И при этом ты чванишься перед нами, требуя доказательств, что мы тебе ровня? – продолжал Кхров, выпустив из руки шипящие лучи, которые пронзили последователей Ченгрела, словно иглы. – Немалое удовольствие – признать, что я не обязан это делать. Какой истинный наследник примархов согласится опуститься до того, чтоб встать наравне с таким, как ты?
Ругательства, которые выпалил Ченгрел в ответ, были слишком грязными и быстрыми, чтобы понять их, ибо динамики не поспевали за его яростью. Ракета вынеслась из гущи сторонников Драхмуса и разнесла оставшуюся пушку дредноута, прежде чем та успела снова открыть огонь. Зрение Ченгрела пошло красными и черными пятнами от пронзившей его обратной связи с уничтоженным орудием, но все его внимание было сосредоточено на пылающей фигуре Кхрова перед собой. Он снова и снова стрелял из болтеров, и хотя многие снаряды исчезали в огненной ауре колдуна, некоторые из них кузнецы Ченгрела обработали варпом, и им удалось добраться до древних синих доспехов. Кхров пошатнулся в воздухе, и Ченгрел издал рев дикой радости.
Пока на площади собрания бушевала эта битва, на дороге, ведущей ко дворцу Ченгрела, разразился другой бой, менее масштабный, но столь же свирепый. Два терминатора Железных Воинов маршировали обратно с камнями душ, когда авточувства того, что шел позади, уловили движение и тепло в заросших руинах, где должно было быть пусто. Тут же он исхлестал развалины очередями из двойных комбиболтеров в соответствии с древними принципами ведения огня на подавление, принятыми Легионес Астартес, потом резко переключился на полуслучайный обстрел, предназначенный для цели, которая могла подстроиться под повторяющийся определенным образом огонь.
Отступив назад и все еще поводя оружием в темноте, Железный Воин изучал накладывающиеся друг на друга траектории выстрелов и данные о попаданиях. Они показывали фонтаны каменной пыли, растительное крошево, маленькое облачко испарившегося древесного сока там, где болт насквозь пробил корявый ствол. Но и он, и системы его доспехов знали из горьких уроков Исствана, как выглядит и как звучит попадание болт-снаряда в боевую броню космического десантника, и признаков такового не было.
А потом мельта-заряд обратил в шлак пласталевую обшивку комбиболтера, и через мгновение ока добела раскаленные осколки оружия разлетелись от взрыва снарядов, остававшихся в магазине. Опешив, но не испугавшись, Железный Воин стряхнул обломки с латной перчатки, в то время как пушка-«жнец» его спутника выпустила очередь в ту сторону, откуда выстрелила мельта. Двум воинам хватило времени, лишь чтобы встать рядом, когда на них выпрыгнула стремительная фигура и рубанула цепным клинком по лицевому щитку лидера, шедшего впереди, мастерски использовав слабость терминатора – неуклюжий доспех не позволял ему отдернуть голову от атаки именно с этого угла. Смотровые линзы Железного Воина были испорчены, изображение задергалось от повреждений, но инстинкт взял свое. После такого броска враг мог двинуться лишь в трех направлениях, двумя отступить на безопасное расстояние, а третьим – ринуться вперед и схватить по пути мешок с камнями. Не глядя, он ткнул клинком на стволе «жнеца» в этом третьем направлении и был вознагражден треском ломающейся брони и криком ярости.
Но теперь к схватке присоединились и другие Повелители Ночи. Тот, что с мельтаганом, выстрелил лидеру в лицо и уничтожил несколько сенсорных связей, а остальные оглушил на целые секунды. Этого Ходиру было достаточно, чтобы начать рубить силовым ножом руку, все еще сжимающую в латной перчатке мешок.
Терминаторы что-то коротко рявкнули друг другу на боевом арго, сообщая о местонахождении Ходира, и Повелитель Ночи осознал, как долго он провозился и какую сделал ошибку, когда дуло «жнеца» с лязгом ткнуло его в левую подмышку. В долю секунды между ударом и выстрелом он выкрутился в сторону, подставляя Железному Воину изогнутую поверхность брони, чтобы снаряды соскользнули по ней. Но это не до конца уберегло его, и тройной выстрел отшвырнул Ходира на четыре метра с уродливой вмятиной в доспехах.
Железный Воин, держащий камни, почувствовал еще одну вспышку жара, которая не ранила его, но повредила достаточно тонких компонентов в руке, чтобы та одеревенела. Из-за спины донесся треск и сверкание громового молота, и он услышал проклятие, с которым его товарищ повалился на одно колено. Он повернулся, чтобы мешок камней оказался подальше от Повелителей Ночи, но тут боль обожгла кончики пальцев, и он ощерился от злости, почувствовав, что мешок у него выхватили. А потом остались только они двое, изувеченные, осыпающие градом выстрелов темноту, в которой исчезли Повелители Ночи.
Ходир издал мокрый болезненный кашель. Края трещин в реберном панцире терлись друг о друга, легкие с трудом изгоняли из себя кровь, уже начавшую сворачиваться внутри. Но в то же время в мозгу плясали мысли о том, какое могущество он сможет теперь купить, вырвав сокровище из лап этого помпезного глупца, Железного Воина. Странные и алчные мечты овладели им, и он не помнил, чтобы у него такие раньше были. Ходир осознал, что эти мечты даже не были похожи на его собственные. Танец мыслей был чуждым. И в этот миг его братья, Повелители Ночи, выпустили его, и он упал на колени.
Ходир огляделся и увидел, что его разбойничья банда остановилась как вкопанная. Некоторые поднимали оружие, но неуклюже, без того стремительного и смертоносного единства, которое приобрели за много тысяч битв. Один или два даже делали слабые, дерганые движения, как будто сопротивлялись какому-то безумному порыву танцевать, и в воксе слышались их тяжелое дыхание и всхлипы.
С эфирной песнью Слаанеша, льющейся с растянутых губ, Эммеш-Аийе неторопливо вышагивал к группе. Пара рабов по-прежнему влачилась за ним, но теперь за ними, в свою очередь, двигался причудливый парад, окутанный пастельным светом и благовонным паром. Ходир встречался с подобными им раньше, но ни готовность, ни собранность не могла защитить его от дикого, болезненного желания, которое пронзило его с головы до пят. Он хотел двигаться под их прекрасный ритм, смеяться, как они, быть, как они, и эти желания лишь чуть ослабли, когда он увидел, как они срубили голову одному из его воинов и бросили ее наземь под всплеск крови и хохота.
И все же его пистолет дернулся, и существо, которое тянулось к мешку с камнями, завизжало и пошло рябью. На миг оно стало выглядеть, как будто его черты впитали в себя все эти странные желания, смешавшиеся друг с другом, а потом оно завизжало, когда силовой нож Ходира вспорол его от горла до брюха. Получив слишком сильные раны, чтобы ее стремление остаться во плоти могло их превозмочь, демонетта расползлась в ничто.
Уничтожение твари создало уродливый контраст покрывалу гипнотических звуков, и Повелители Ночи, чьим умам нужно было лишь мгновение возможности, схватились за нее и начали сражаться. Внезапно для слаанешитской кавалькады ей оказали сопротивление, изогнутые клешни и шипастые языки схлестнулись с клинками, молотами и болтерами, отчаянно стреляющими в упор.
Но Эммеш-Аийе не собирался отступать от своей награды. Уже дрожавший от звуковых волн, отдающихся в костях, Ходир снова содрогнулся, когда шипы на пальцах Эммеш-Аийе пронзили его руку. Кисть сначала потеплела, потом онемела, и Эммеш-Аийе вырвал из его хватки мешок с камнями. Ходир увидел, как рубиновый свет камней разгорается в глазах слаанешита, и тогда он поднял силовой нож и вогнал его в бедро врага.
Тот содрогнулся, раны в приколотом языке раскрылись сочащимися дырами, и глаза, отражающие красное сияние, на миг уставились в лицо Ходиру. Потом он ударом наотмашь свалил раненого Повелителя Ночи наземь и, прихрамывая, убежал прочь от схватки, согнувшись над прижатым к животу мешком с камнями и волоча за собой рабов.
Недоверчивый Ченгрел приказал своим солдатам подготовить огневой мешок для гостей еще до того, как те приземлились, и теперь его воины заняли позиции у мест высадки. Это были боевые инженеры Железных Воинов, умелые и способные. Они открыли тщательно замаскированные огневые окопы для продольного обстрела, использовали рассеянные сигналы, чтобы мгновенно активировать минные поля и сети из запоминающей проволоки, достаточно крепкой, чтобы опутать даже ноги в силовой броне. Тихие, как тени, они перемещались среди свежих траншей, уже запланировав линии обстрела, готовые встретить убегающих гостей господина Ченгрела.
Но, конечно же, их враги тоже были космическими десантниками. Повелители Ночи предвидели все места, в которых Железные Воины решили устроить защитные сооружения, и первая бригада встретилась с дьявольски точными и продуманными засадами. Недавно открытые окопы уже кишели ловушками, Железные Воины просто исчезали по пути на позиции, странные вспышки помех прерывали вокс-траффик вне зависимости от используемой частоты, внося неразбериху в приказы и делая их попытки организоваться не только бесполезными, но даже вредными.
Попытка отрезать путь отступления Драхмусу удалась лучше, но, когда Драхмус оставил Ченгрела и Кхрова друг другу и устремился к своему кораблю, с ним было больше воинов. В ритм «Катехизиса Спирали», цитируемого горгульей, он шествовал к лагерю, высоко подняв чашу с горящим прахом, со знаменосцем за спиной. Железные Воины на его пути едва не смеялись над этим непродуманным приближением, но скоро опомнились: Драхмус хотел, чтобы его заметили, и на то была причина. Сразу же после того, как они осознали эту причину, Несущие Слово мастерски взяли их в клещи, осью которых был Драхмус.
Далеко в стороне Железные Воины, окружившие маленький помятый катер Эммеш-Аийе, увязли в адской перестрелке с охранниками корабля, шумовыми десантниками-артиллеристами. Они сражались при помощи ударных звуковых волн, от которых раскалывались доспехи и кости, и их крики раздирали плоть на уровне клеточных мембран.В разгар сражения появился сам Эммеш-Аийе, оставив свою демоническую свиту биться с элитными воинами Ходира, и проплясал сквозь ряды Железных Воинов. Он звонко смеялся, когда одна бронированная фигура за другой падала от его варп-воплей и игл в пальцах, и когда жалкие остатки противника в отчаянии перешли в отступление, он перестал себя сдерживать. Он прыгал и выкидывал коленца на выжженной земле, кромсал кожу своих рабов шипами и крючьями своего нагрудника и капал на раны и рубцы скользкими выделениями своего языка.
Таким его и нашел Кхров. Колдун сражался с Ченгрелом до патового положения: дредноут был так хорошо защищен и укреплен, и столь велика была грубая мощь воли, направляющей его, что большая часть атак, которые решился обратить на него Кхров, ушла впустую, а буйный натиск самого Ченгрела не давал ему достаточно времени, чтобы подготовить более мощные и действенные заклинания. Наконец, Кхров перевел одно из своих боевых исчислений в ложную логическую форму, обошел обереги Ченгрела и попал в цель. Передние лапы дредноута превратились из металла в тонкий синий хрусталь, который тут же разлетелся под его весом. Пока Ченгрел завывал от ярости, повалившись на землю, Кхров беспрепятственно удалился.
Он не стал ни приветствовать Эммеш-Аийе, ни проклинать его. Кхров уже сказал достаточно слов, поэтому он просто метнул свой посох вниз, словно дротик, и тот вонзился недалеко от того места, где плясал слаанешит. Внезапно Эммеш-Аийе обнаружил, что увяз в чем-то, что казалось одновременно смолистой жидкостью и липкой пылью, а через миг – что погрузился уже по бедра. Увидев Кхрова, стоящего на диске наверху, он издал свирепый ведьминский вой, который сорвал бы и доспехи и плоть с тела колдуна, если бы тот не защитился от него жестом.
Теперь Эммеш-Аийе утоп по пояс и вопил от злости. Он поднял мешок с камнями душ повыше, чтобы тот не утонул, и, как Ходир до него, почувствовал, что добычу вырвало из рук. Что именно забрало камни, не смогли разобрать даже его чувства, но, когда слаанешит погрузился по грудь, он увидел, что Кхров повесил мешок себе на пояс.
И тогда, отчаянно мечась в поисках рычага или опоры, Эммеш-Аийе обратил внимание на своих рабов. Как и хозяин, они попали в ловушку и тонули, но теперь близнецы склонились рядом и положили головы друг другу на плечи. На измученных лицах обоих теперь виднелась слабая счастливая улыбка, ибо они поняли, что скоро освободятся от страданий и вместе уйдут в забвение.
Это уязвило Эммеш-Аийе сильнее, чем потеря камней. То, что он не смог запретить своим рабам-близнецам умереть с миром, вдруг показалось самым тяжким из поражений, и он со стоном и плачем попытался было броситься на них, когда земля, наконец, поглотила всех троих. Через миг они исчезли, и Кхров огляделся вокруг.
Конечно, возле его посадочного модуля тоже есть засада, но это неважно. Кхров спустился со своего корабля более прямым путем, и угловатый золоченый транспорт в его лагере был не более чем обманкой. Теперь, когда Кхров рассеял узлы силы, удерживающие корабль, тот выгнулся и исчез.
Начался рассвет, и Кхров уже видел, как огромное кольцо укреплений обретает формы при свете зари. Там и сям раздавался отрывистый крик и виднелось дерганое движение – схватка между Несущими Слово, Железными Воинами и Повелителями Ночи подходила к концу. Свиты Эммеш-Аийе не было видно: кто в панике убежал обратно к катеру, увидев смерть своего господина, кто снова растворился в варпе.
Левая рука Кхрова опустилась к мешку с камнями душ на поясе, а правая вытянулась. Миг, и посох взлетел с земли и лег в его ладонь. Больше не было причин здесь задерживаться. Колдун пробормотал слово, другое и исчез, отправившись на свой корабль с тихим громом схлопывающегося воздуха и яркой вспышкой света.

И вот тогда, братья мои, мы начали гибнуть. В тот самый момент Волки понесли значительные потери. Тысяча Сынов пустили в ход зло, отравлявшее кровь в их венах.

С их посохов и пальцев полетели яркие молнии. Из прорезей шлемов и с открытых ладоней хлынули потоки скверны, подобные антисвету варпа. Одно прикосновение их боевой магии разрывало Волков на части или отбрасывало назад, опаляло и калечило. А некоторые братья умирали медленной, мучительной смертью, сгорая, словно факелы. Их оружие, заряженное колдовской силой, выбрасывало дым Хельхейма и болезненный свет, и проклятые предатели бросились истреблять наши ряды.

Нити жизни обрезались, словно созревшая пшеница серпами косарей. И не просто обрезались. Некоторые нити сгорали по всей длине, так что люди не просто погибали, их жизни сгорали дотла, погружаясь в забвение. От многих воинов оставались только пятна крови или исковерканные до неузнаваемости доспехи. Невидимые вигхты и духи воздуха разрывали их на части. Другие воины превращались в груды выбеленных костей и кучи почерневших обломков брони.

Вывернутый наизнанку жестом чернокнижника, погиб Ойе. Я был свидетелем, как Свессла рассек надвое удар невидимого меча. Кровь выплеснулась из него мощными струями, словно из лопнувшего бочонка. Хеккен изжарился в собственных доспехах. Орм Ормссон был обескровлен. Воссул ослеплен и раздроблен. Ликас Снежная Шкура выпотрошен и обезглавлен. Бэйн Фел поглощен холодным голубым пламенем. Сфен Саарл рассыпался белой пылью. Эрдор превратился в скрученный и исходящий паром обрубок плоти.

Слишком много. Слишком много! Сказание обо всех этих смертях заняло бы несколько месяцев. На дрова для погребальных костров ушел бы запас целого великого года.

Я жаждал мести, ибо Тысяча Сынов доказали, что обвинения в колдовстве не напрасны. Наше возмездие было оправдано. Но я чувствовал и страх, потому что уже не верил, что мы выстоим и победим. Воины Тысячи Сынов могли оправдать свою репутацию чудовищных колдунов и истребить всех наших воинов, несмотря на их мощь и свирепость.