- Ученый, говоришь? Ну-ну… И что ты хочешь узнать, ученый из… Откуда? Нульнский университет? Кхм… И что тебе надо? Узнать о юморе гномов? Умги, ты думаешь, что живущие под землей – клоуны и шуты? Мы только тем и занимаемся, что шутки шутим? Мы работаем, мало живущий, работаем, и нам нет времени заниматься твоим юмором… Что это? Пиво… Да, не знал, что в этом месте подают багменский эль…Кхм.. Итак… Шутки? Розыгрыши… Ну, мы не эти пустоголовые елги, которые только и делают, что пляшут и смеются… Что может вызвать смех у гнома? А… Вот ты о чем… Ну, бывает и такое… Обычно два или более гнома сговариваются, чтобы заставить другого чувствовать себя как у тролля за пазухой. Они делают вид, что знают о нем что-то, что он не знает сам – о здоровии его, делах, прошлом. И так – часами, днями, годами, пока тот гном не выдержит и не устроит драку. И потом все смеются, похлопывают друг друга по спине и поздравляют друг друга с тем, как славно все повеселились… Вот, например, был один случай в моем родном караке…
***

Когда Хронри был совсем маленький и был вынужден задирать голову, чтобы увидеть кончик бороды своего дедушки, его брат впервые рассказал ему о Барак-Унде. Он мало что запомнил из этого рассказа, но что-то все же осталось в его сознании – смутный образ Горни Ястребиного глаза, славного и могучего воителя, высокие белые стены и крепкие ворота и полчища врагов, гибнущие под этими стенами…
Прошли годы, Хронри рос, его борода достигла приличной длинны и он стал обучаться воинским искусствам. И один из его наставников, мастер воинских искусств Строри Бординсон Стальной Удар, друг его брата, снова рассказал о Барак-Унде:
- … Знаменитый Барак-Унд вырастает из скалы ослепительной белой кладкой… Каждый камень его покрыт славой… Горы черепов гроби и троллей лежат у его подножья как предупреждения всем тем врагам, что смеют приблизиться к границам нашего карака… Откроются обитые сталью двери и на порог выйдет знаменитый мастер стрелок Горни Торкенссоном Ястребиным Глазом, чьи славные подвиги многочисленны, подобно волосам в бороде великого короля…
И эти слова взбудоражили старые воспоминания, и когда пришел день выбора места, где он проведет свой первый трехлетний дозор, Хронри пришел к тану и сказал:
- Я хочу провести свой первый дозор на Барак-Унде вместе с легендарным Горни Торкенссоном Ястребиным Глазом…
- Чьи подвиги сияют подобно драгоценным камням, - кивнул тан и отдал приказ…
И Хронри собрал припасы, инструменты (уважающий себя гном никогда не выйдет из дома без кирки, молота, лопаты и других полезных инструментов), оружие и отправился в путь. Дорога была долгой, так как знаменитый Барак-Унд находился на самом краю земель его родного карака. Но Хронри не ворчал, а мерно стучал подошвами своих крепких башмаков по полу туннелей и считал шаги, которые приближали его к легендарному сторожевому посту…
***

И вот тот миг пришел. Хронри вышел из последнего туннеля наружу и замер, пораженный открывшейся картиной…
Барак-Унд на поверку оказался старой деревянной, а вовсе не вырубленной в скале башне. Бревна, из которой ее сложили, были изъедены червями и покрыты мхом, и вообще легко крошились при малейшем прикосновении в сухую даже не труху, а пыль. Вход в башню закрывала покосившаяся и качающаяся на ржавых петлях дверь с полустершимися рунами. Внутри было еще хуже – маленькая печь, пара ворохов соломы, потемневшие от времени сундуки и винтовая лестница, почти без ступенек, ведущая вверх, к наблюдательному посту. Пахло плесенью, испорченной едой и кисловатым духом браги.
Хронри опустил руки… Он был готов вырвать себе бороду по волоску. Это же надо… Легендарный Барак-Унд… Куча гнилого дерева…
И тут сверху посыпался мелкий мусор, труха, ворчанье и ругань… Раздались медленные шаги, и было слышно, как под ногами еще не видимого дови скрипят остатки ступеней.
И вот перед глазами Хронри предстал сам легендарный Горни Торкенссон Ястребиный глаз во всей красе. Был он больше похож на тролля, чем на кхазукана – такой же уродливый и дурнопахнущий, с нечесаной бородой неизвестно какого цвета, в которой застряли кусочки еды, крошки табака и прочий мусор. Одет он был в кое-как сшитые куски плохо выделанной шкуры неизвестного животного, на ногах у него были какие-то немыслимые опорки из старых кусков плотной ткани, перемотанных полусгнившими веревочками. Один глаз закрывала грязная тряпица, второй был мутный и желтый.
Единственное, что было в полном порядке у Горни Торкенссона Ястребиного Глаза, так это арбалет – тщательно начищенный и блестящий, - он был взведен и направлен прямо в живот Хронри. Правда, заряжен он был воздухом, потому как стрелы на его желобе не было.
- Ну? – просипел Горни.
- Меня зовут Хронри Хайнсон. Я прибыл в легендарный Брарак-Унд для прохождения трехлетнего дозора под началом легендарного Горни Торкенссона Ястребиного…
- Выпить есть? – прервал его Горни.
- Э…, -

***

- Значит так, - начал рассказывать Горни после того, как они поднялись наверх, - сидишь здесь и смотришь вдаль. Если придут враги, зажигаешь сигнальный костер…
После чего приложился к фляге, от которой несло брагой.
- Вопросы есть, короткобородый? Наверное ты хочешь знать, почему меня зовут Ястребиный глаз? – спросил Горни, - Так вот. Однажды, когда я сидел на посту и наблюдал вдаль, то.. кхм.. Заснул. Прилетел ястреб и выклевал мне глаз. Еще о чем ты хочешь спросить? Если нет, то скажи, есть ли у тебя выпить?
И тут Хронри решил вырвать не только свою бороду по волоску, но и бороду этого чудовища, что по недоразумению стало сыном Гругни…
…И вдобавок началась гроза и на них сквозь дыры крыши дозорной башни хлынула вода.

***

Через три года Хронри вернулся в родной карак. И в одном из внешних туннелей он встретил своего брата Снори, который еще в детстве рассказал о Барак-Унде и его легендарном защитнике.
- Говорят, ты был в дозоре на Барак-Унде? – Снори загадочно улыбался, смотря куда-то в сторону.
- Да, - кивнул Хронри, - Мне выпала великая честь отправится в трехлетний дозор на знаменитый Барак-Унд, каждый камень которого помнит доблесть…
- Ну-ну, - прервал полную восхищения речь молодого воина Снори, достал кисет и стал набивать «Зуфбарским душистым» свою трубку, по прежнему загадочно улыбаясь, - Ты дежурил с самим Горни Торкенссоном Ястребиным Глазом?
- Да, - опять кивнул Хронри, - Мне выпала великая честь провести свой трехлетний дозор со знаменитым мастером стрелком Горни Торкенссоном Ястребиным Глазом, чьи славные подвиги многочисленны, подобно волосам в бороде великого короля…
- Кхм, - опять прервал Снори своего младшего товарища и улыбнулся менее загадочно – скорее удивленно…
После чего повернулся и пошел по коридору, дымя трубкой и бормоча под нос что-то про молодых гномов, которым на голову может упасть маленький камешек, и после чего они совершенно теряют разум.
Хронри вздохнул и взвалил вещмешок опять на плечо и направился домой.
Потом всем, кто его спрашивал о том, как прошел его дозор, он рассказывал о белых стенах Барак-Унда, о славном мастере Горни Торкенссоне, о куче черепов врагов у подножья сторожевой башни. При этом он загадочно улыбался и поглаживал свою бороду. Все жители карака были встревожены. Кто-то говорил, что Хронри сошел с ума, потому как все три года пил брагу с алкашом Горни, кто-то говорил, что ему в туннеле упал на голову камешек и он решил, что его детские фантазии настоящие, кто-то говорил, что Снори, Строри и еще несколько дови не совсем удачно пошутили… Было несколько драк и многие сделали новые записи в свои личные книги обид. Наконец, вести об этом дошли до тана. Тот прекрасно знал, что Барак-Унд – это заброшенный полуразрушенный пост на окраине территории их карака, а Горни – горький пьяница, убивающий только бочонки с пивом… Он вызвал к себе Хронри и спросил его, что тот может рассказать о Барак-Унде. Молодой гном, глядя прямо в глаза, рассказал о белоснежных стенах и отважном воителе. Тан задумался. После чего он взял с собой свиту и всех любопытных, и они отправились в Барак-Унд, собрав припасы, инструменты (уважающий себя гном никогда не выйдет из дома без кирки, молота, лопаты и других полезных инструментов), оружие и отправились в путь. Дорога была долгой, так как знаменитый Барак-Унд находился на самом краю земель его родного карака. Но никто не ворчал, а мерно стучали подошвами своих крепких башмаков по полу туннелей и считали шаги, которые приближали их к истине …

И вот тот миг пришел. Гномы во главе с таном вышли из последнего туннеля наружу и замерли, пораженные открывшейся картиной…
И они действительно увидели, как Барак-Унд вырастает из скалы ослепительной белой кладкой. Они увидели горы черепов гроби и троллей, что лежат его подножья как предупреждения всем тем врагам, что смеют приблизиться к границам нашего карака… И открылись обитые сталью двери и на порог вышел знаменитый мастер стрелок Горни Торкенссон Ястребиный Глаз в одеянии роскошном и бородой седой и сверкающей белизной, подобно снегу на вершине горы,…

***

- Да, умги… Три года – большой срок. И Хронри провел их с толком – он выстроил новую башню из белого камня, вылечил от алкоголизма Горни и славно поохотился в окрестных пещерах, убивая гроби и троллей и складывая их головы к подножью Барак-Унда… Кхм… Все решили, что это была очень хорошая шутка и долго смеялись и хлопали друг друга по плечам и поздравляли Хронри с тем, что шутка удалась… Вот, ученый, как шутят гномы…

Достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье как нельзя точно подходил под определения гномов, данное в свое время образованейшим Иеронимусом из Нульна. Сей образованный муж так писал о жителях гор: «это древняя раса, которая широка в плечах, сильна в руках и упорна в умах, на грани упрямства…» И вот сейчас мастер-инженер, ширине плеч которого может позавидовать и тролль, а силе – гигант, проявлял как раз завидное упрямство. Он никак не хотел отвечать на следующий вопрос об особенностях своей расы.
- Упрямство? Умги, ты опять хочешь обидеть всех дови? Кто сказал, что мы упрямые – мы – упорные! Упорство гномов – вот о чем надо слагать саги… Это вы, маложивущие, упрямы, как стадо баранов, и никак не желаете понять…
Достопочтимый Снорри занялся любимым делом гномов – ворчать по поводу глупости людской, коварства эльфов, оскуднению золотых жил и вспоминать старые добрые времена, когда гоблины были размером с огров и отважны, как грифоны, а не то, что сейчас – убьешь одного и все…
- …да, да, все разбегаются… Пиво? Умги, ты не так безнадежен, как я думаю.. Так о чем это я? А.. Упорство сынов Гругни… Был в моем караке один случай…
***

- Дом! – от могучего крика Балдина с соседнего дерева осыпались листья, с неба упала птица, а глубоко внизу, в тесных и мрачных туннелях, замерли возвращающиеся в клановые норы скавены.
Гном ударил могучим кулаком по своей широкой груди и оглянулся. Остальные рейнджеры стояли, облокотясь на свои топоры и смотрели на своего старшего.
- Дом! Скоро мы будем дома! – снова проревел Балдин, - Мы будем пить эль, есть тушенную с грибами троллятину и петь песни!
Потом он вздохнул и сказал:
- Но сперва нам надо проверить одну деревушку. Крестьяне там всегда торгуют с нами, и тан сказал зайти и спросить, все ли у них спокойно и надо ли помочь…
- Ну так пошли, чего стоять? А то если долго стоять, то в носу мох вырастет, - отозвался Ларси, самый младший в отряде и поэтому самый торопливый. Он положил топор на плечо и уверенно зашагал по дороге.
- Ларси, - позвал его Балдин, - Стой…
- А чего стоять? Если долго будем стоять, то бороды так вырастут ,что мы ходить не сможем, - отозвался молодой гном, продолжая уверенно идти.
Балдин проворчал под нос о торопливости молодых гномов и нежелании слушать старших, что неминуемо приведет к беде, после чего снова крикнул:
- Ларси, стой… Деревня в другой стороне…

***

На самом деле деревни не было. Вернее, она была, но…
- …да, еще вчера… Скорее всего нападение было совершено вчера вечером или ночью.. Смотри – здесь дерево прогорело совсем, в пепел, а тут…
- Я понял, - кивнул Балдин Тореку, следопыту отряда, - А кто?
Торек поддел кончиком кинжала и поднял с земли полуразложившуюся кисть руки:
- Зомби, старший…
Балдина передернуло. Зомби… При одной мысли о живых мертвецах у него возникало чувство омерзения. Он никак не мог понять, как то, что не дышит, не пьет пиво и не курит табак имеет право на существование в этом мире…
- А гули? Волки? – спросил он, оглядывая дымящиеся развалины.
- Нет, - покачал головой следопыт, - Только зомби. Но очень много – около сотни… Они просто прошли по деревне, убивая все живое…
- А сзади шел вампир или некромант и поднимал только что убитых крестьян, и его отряд увеличивался с каждой жертвой, - Балдин задумчиво пригладил усы. – Надо…
- Старший, старший! – по улице, покрытой пеплом как снегом, бежал Ларси, размахивая руками:
- Тут живой!

***

- Лукаш фон Тольф, Охотник за ведьмами из Тайного Братства Сигмара…- человек был очень слаб и говорил с трудом. Он был весь покрыт ранами и ожогами, его лицо представляло собой запекшуюся корку крови и обугленной кожи, не понятно было не только, как он может говорить, но и то, что он вообще все еще жив, - Вы должны помочь мне... мертвецы…
- Как? – Балдин удивленно поднял брови, - Их там больше сотни и с ними некромант или вампир, а нас всего десять…
- Некромант, - часть запекшейся маски треснула и потекла сукровица, - Это некромант. Мы его называем Собиратель Древности – он постоянно занят поисками могучих артефактов, чтобы усилить свою нечистую власть… Мы с Отто проникли в его логовище и вступили в бой, но силы были неравны… мы бежали.. но я захватил это…
Из кучи рваной и обгоревшей ткани, которая была телом охотника на ведьм, появилась рука, похожая более на связку обугленных веточек.
- Кольцо.. Возьмите кольцо и унесите его…в Алдорф… Отдайте… Оно не должно попасть в руки… Поклянись, что…
- Клянусь, - ответил гном.
Лукаш затих и на ладонь Балдина упало кольцо – золотое, широкое с какой-то гравировкой по ободку… Гном посмотрел на него и хотел…
- Мертвые!!! Мертвые идут!!!

***

Третий день продолжалась погоня. По дороге, ведущей в столицу империи людей, мерно шагали десять гномов. На расстоянии мили от них шествовало войнство мертвых – более ста зомбей в разной степени разложения молча шаркали студенистыми ногами по земле. Четверо самых больших несли паланкин, в котором сидел некромант. Балдин не успел подробно рассмотреть своего врага, только мельком, когда зомби чуть не догнали их при переправе – лоскутные лохмотья, высокая шапка с черепами, плащ из человеческой кожи и глаза – безумные, горящие желтым огнем безумия глаза.
- Скоро будет сторожевой пост, - сказал Торек, - Там имперские солдаты и, возможно маг… Там можно и принять бой.
- Так давайте быстрее, - сказал подошедший Ларси, - А то мы почти не идем, мы стоим, а если стоять долго…
- То слишком молодые гномы могут получить нарекания от старших за то, что вмешиваются в разговор тех, у кого борода длиннее его роста, - оборвал юного война Балдин, после чего обратился к Тореку, - Да. Там и примем бой.
И вот наконец показался сторожевой пост - высокая каменная башня, небольшая стена и сверкающие шлемы имперцев.
- Около двадцати мечей, - пригляделся Торек, - Можно принять бой…
Но бой им принять не дали. Сзади, от армии мертвых, до них донесся пронзительный крик. Балдин обернулся и увидел некроманта, который стоял посредине дороги перед своей армией и держал высоко над головой хрустальный шар, светившийся изнутри кровью. И мир погас…

***

Третий день продолжалась погоня. По дороге, ведущей в столицу империи людей мерно шагали десять гномов. На расстоянии мили от них шествовало войнство мертвых – более ста зомбей в разной степени разложения молча шаркали студенистыми ногами по земле. Четверо самых больших несли паланкин, в котором сидел некромант. Балдин не успел подробно рассмотреть своего врага, только мельком, когда зомби чуть не догнали их при переправе – лоскутные лохмотья, высокая шапка с черепами, плащ из человеческой кожи и глаза – безумные, горящие желтым огнем безумия глаза.
- Скоро будет сторожевой пост, - сказал Торек, - Там имперские…
- Стой, - прервал его Балдин, - это все уже было…
- Да, - кивнул следопыт, сейчас подойдет Ларси и скажет:
- Так давайте быстрее, - сказал Ларси, - А то мы почти не идем, мы стоим, а если стоять долго…ой.. А я это уже говорил…
- Магия, - стиснул зубы Балдин и приказал:
- Быстрее к посту…
И вот показался сторожевой пост - высокая каменная башня, небольшая стена и сверкающие шлемы имперцев. И сразу сзади, от армии мертвых, до них донесся пронзительный крик. Балдин обернулся и опять увидел некроманта, который стоял посредине дороги перед своей армией и держал высоко над головой хрустальный шар, светившийся изнутри кровью. И мир погас…

***

- Говорят, что в жаркий день их можно увидеть на этой дороге – в мареве и пыли на дороге появляются силуэты десяти гномов и армии некроманта… А потом дуновение ветерка уносит этот мираж…, - достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье достал трубку и стал набивать ее, - Ты, наверное, ученый, хочешь знать – почему они не прекратят это? Почему они каждый раз снова и снова возвращаются на эту дорогу и раз за разом пытаются дойти до поста? Потому как если они остановятся и примут бой, то погибнут – мертвых слишком много, и кольцо достанется некроманту, а Балдин дал клятву, что это не произойдет. И это будет продолжаться, пока не закончится мир. Вот что такое – упорство гномов, умги…

Выл ветер, накрапывал слабый дождик, словно природа плакала над миром. Деревья казались ослабленными страшными болезнями Наргла, небо плотным серым пологом нависало над землей. Я сидел на куске морены, который когда-то принёс ледник, и смотрел на моих товарищей. Браин – не слишком широкий для гнома, но имевший из всех нас самую густую бороду, разделённую на 7 кос, и самый высокий хохол, ныне поникший под дождём – сидел, положив закованные в кандалы руки на колени, и низко склонив голову. Гроин, дюже высокий и широкоплечий для гнома, носивший много колец, продетых в тело; на манер знаменитого Гортрека, он соединил кольца в носу и ухе цепочкой, теперь же половина колец была вырвана, и у него на теле было множество небольших, но болезненных ранок. Струни - украсивший всё своё тело, с ног до головы, татуировкой и краской, так, что даже иногда издалека его кожа казалась синей – он держался лучше всех, его взгляд был ясен и цепок, несмотря на холод, он не дрожал. Все они - настоящие дренги, доур дренги; неудивительно, что именно они смогли уцелеть в той бойне, ведь сломать настоящего дренги не легче, чем пробить Барак Варр головой. Однако, и в их глазах пробегали искорки страха: ни один из гномов даже не ворчал себе под нос.
Я вполне понимал моих товарищей: они часто бились с эльфами и побеждали , но те, что противостояли нам недавно - были другие. Раны и боль не пугали их, а лишь заставляли бросаться вперёд с большей яростью. Скорость друччи поражала, казалось, что в руках воина не одно копьё, а три или четыре. Безумие воинов Кхорна казалось тонко рассчитанным ходом в сравнении с тем, как сражались эти эльфы. То ли то было проклятие, то ли благословение их поганого бога.
Что ж, время пришло. К нам подошёл какой-то елги, по-видимому капитан отряда, так как его воронёные доспехи были украшены золотым знаком, изображающим Слаанеша, и вместо обычного для воинов короткого прямого меча у него был изогнутый скимитар:
-Ну что, коротышки, кто из вас готов умереть во имя принца хаоса?
-Кусок протухлого сыра, пожиратель конского дерьма… - один из копейщиков сильно ткнул Гроина поддых, прервав его тираду.
-Эй, эльф. Я должен увидеть твоего повелителя. – моя фраза вызвала усмешку на лице ублюдка.
-Велика честь для тебя, рыжий уродец.
-Я не думаю, что твой командир будет рад, если ему станет известно, что из-за какого-то жалкого десятника он не узнал секретных путей подхода к Казаду.
Хм, а я-то думал, что не умею говорить так, чтобы все замирали. Браин смотрел на меня, выпучив глаза и открыв рот, Струни будто окаменел.
-Умбараки, грязный предатель! Ты позор своего клана! - Гроин наверное пробил бы мне голову кандалами, но четверо эльфов всё-таки смогли его удержать.
Я взглянул в глаза Струни. Я ожидал увидеть в них ярость и гнев, но я ошибался в своём друге. Его взгляд был пуст, в нем не было ни мысли, ни чувства. Прощай, друг, живи достойно, умри достойно, пусть будет исполнена твоя клятва Гримниру.
На холме находилась ставка друччи. Казалось, из-за присутствия хаоса сама земля здесь была больной, трава посерела, несмотря на раннюю осень. В окружении каких-то извращённых хаосом тварей - сочетавших в себе уродство, вызывающее содрагание, и что-то женское, магнетически притягивающее - сидел генерал их грязной армии, эльф, но слишком крепкий телом, мускулистый и сильный для худосочных елги. Он был гол по пояс, на груди его была метка Слаанеша, мерзейшего из четвёрки. Принц Хаоса, в коем нет ни чести Кхорна, ни ума Тзинча, ни мощи Наргла, что разлагает всё живое - он действительно был самым отвратительным из Богов. И таковы же были его слуги, объединявшие в себе красоту и гниль хаоса. Друччи был истинным последователем своего бога: красивый и отвратительный одновременно. Он вальяжно сидел, покачивая ногой и опираясь рукой на меч, что мог посоперничать весом с гномским двуручным молотом.
-А вот и наш маленький… друг. – противный, высокий смех эльфов наполнил воздух.
-Я нарисую тебе карту, елги, но при одном условии.
-И что же это за… - он криво улыбнулся, - условие?
-Отпусти моих друзей.
Друччи громко засмеялся.
-Гном, твоя просьба смешна, ты же сам знаешь, что я этого не сделаю. Я не такой дурак, как Кхорниты, меня не волнуют придуманные моими ультуанскими родственничками абсолютно ненужные вещи, которые вы называете честью и долгом.
-Ты красиво говоришь, но у тебя тоже есть свои клятвы. – я криво улыбнулся, поняв, что попал в цель. Метка Слаанеша приносит боль, - это незаживающая рана, а душа этого ублюдка, как и любого эльфа, ещё сопротивлялась хаосу. Друччи нахмурился, но быстро овладел собой, и улыбка снова заиграла на его лице.
-Нет гном, я не исполню твоей просьбы. Рисуй свою карту и придумай что-нибудь еще, что я смогу исполнить, перед тем как ты умрёшь.
Я быстро набросал подобие карты и засунул за пояс.
-Вот моя последняя просьба. Забери у меня эту карту у мёртвого, убей меня в честном поединке.
Одна из демониц закричала – так тонко и пронзительно, что я покачнулся. Улыбка расползлась на отвратительном лице эльфа, какая-то недосказанность и неполнота облика исчезла: теперь он воплощал собой истинного слугу своего проклятого бога.
-Дайте коротышке топор, пусть погибнет, как воин. Всё же, он оказывает нам услугу…
С меня сняли кандалы и кинули топор – умгаки, он даже сбалансирован не был. Друччи сделал пару пробных взмахов своим клинком. Я с трудом парировал: его скорость поражала. Казалось, что у него в руках не фламберг с волнистым лезвием, который и орку удержать тяжело, а лёгкий кинжал. Удар справа – блок, ещё один тяжёлый удар справа – снова блок, сильный замах – я, предупреждая удар, ставлю блок, но друччи, крутанув клинком, словно лёгкой тростинкой, проносит его за спиной и косым выпадом пробивает мою грудь насквозь. Сознание помутняется от боли, и на миг меня захватывают воспоминания…
Едкий пороховой дым жгёт глаза, так и тянет отойти в сторону, проморгаться, но нельзя, каждая секунда промедления – погибший друг, и мы уже в который раз перезаряжаем пушку.
-Струни, идиот! Ты же положил слишком много пороха… - и БОЛЬ, ослепляющая и заполняющая сознание. Как будто грудь пронзили насквозь тысячью игл. И голос Браина, орущего на Струни.

Клинок пробил мне грудь насквозь, и эльф вдвинул оружие по самую рукоять. Он, видимо, решил позабавиться, и не стал бить в сердце. Ха! - что мне клинок, пробивший лёгкое: сознание более не помутнялось ни на миг. Эльф наклонился ко мне. В какой то момент я с ужасом увидел, как черты его лица исказились, предо мной будто предстал лик самого Слаанеша. Но я смог прогнать наваждение и собрать свою волю, волю гнома. Я схватил его руку своей и улыбнулся, наверное, даже шире чем он. Эльф попытался отшатнуться, но хватка гнома крепче клещей. Он попробовал ударить меня другой рукой, но я сумел перехватить её и отвести в сторону. Эльфийский выродок, тебе может помогать твой грязный бог, но тебе не победить гнома, сына гор. Мы верим в своих богов, но мы не зависим от них и способны вставать, как бы низко мы не падали, и мы победим. И вычеркнем все записи всех книг обид, как сейчас отмщу одну из них я. Всё. Прощайте все, прощай Казад, прощай клан. Во мне есть надежда, что, если я и не жил достойно - достойно я умру. Клятва моя Гримнмру, да будет исполнена. Я почувствовал, как осколки той самой пушки, что засели внутри меня, налились силой. Наверное, они даже просвечивали сквозь кожу.
-Во имя Гримнира! Яви свою силу, Руна самоуничтожения!

Струни сидел на куске бревна и смотрел на своих товарищей. Голова его была пуста, всё сознание заполняла одна мысль... Громи – унбараки, предатель. Дренги называл Струни братом, а оказался даже не гномом, а выродком своего клана
«Во имя Гримнира! Яви свою силу, Руна самоуничтожения!» - от громкого вскрика, донесшегося с холма, Струни аж подскочил на месте. «Во имя Гругни» - прошептал он. Охранники оцепенели, глядя на огненный шар, окутавший вершину холма. Рыжий гном с диким рёвом разорвал кандалы и, подняв с земли увесистый камень, швырнул его в одного из друччи. Тот даже не успел обернуться, как его голова превратилась в кровавое мессиво. Миг – и у рыжего бородача в руках топор. Друччи только успели перевести ошалелые взгляды с холма на тело их соратника – и в тот же момент Струни, словно ураган, ворвался между ними, сверкающее лезвие его топора чертило в воздухе причудливые узоры, искры и брызги крови летели во все стороны, когда под ударами ужасающей силы рвалась дрянная эльфийская броня и ломались хрупкие тела. Один из копейщиков оказался сзади Струни и хотел было вонзить гному копье в спину, но Браин тут же прыгнул ему на спину, накинул цепь, все еще сковывающую его руки, на тонкую эльфийскую шею, подтянулся на теряющем равновесие противнике и, уперевшись ногами в его плечи, рванул с такой силой, что оторвал голову друччи.
Гроин же, свернув шею одному из охранников, рванулся было на помощь Струни, против которого были трое, но путь ему преградил еще один эльф. Он попытался пробить гнома копьем, но в этом движении уже не было былой скорости и силы, и Гроин легко увернулся, оказавшись сбоку от противника, он со всей силы ударил того по ногам – друччи рухнул на землю, - и гном быстро вырвал из его рук копье, его лицо исказила кровожадная гримаса, он даже не позаботился развернуть копье острием – удар Гроина был такой силы, что древко копья размозжило мягкую эльфийскую голову. Осмотревшись, гном не увидел живых противников: последний друччи содрогался в конвульсиях на земле, его руки были отрублены, а тело пронзено насквозь копьем.
Трое гномов, с ног до головы покрытые эльфийской кровью, как-будто являли собой воплощение яростных богов войны; почерневшая от крови земля и тела друччи, словно побывавшие в мясорубке, лишь усугубляли это впечатление.
-Уходим отсюда, нам надо предупредить своих. – сказал Струни и, помолчав, добавил так тихо, чтобы не услышал никто, кроме ветра: – ты был истинным убийцей, Громи, твоё имя не будет забыто. Доур Дренги, Громи Сноррисон, да хранит тебя мать Валайа, да укажет тебе путь Гругни, да поддержит тебя Гримнир. Прощай…

Достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье тяжело опустил руки и посмотрел исподлобья на кислевита. Гарный хлопец, который видел атаку конной орды курганов и мерную поступь избранников хаоса осторожно отпустил кружку и подумал о том, что не стоило задавать этот вопрос.
- В чем слабость гномов хочешь ты знать, - прогудел инженер и сжал кулак, положив эту гирю на стойку.
- Ну не так, чтобы очень, но все же…
- Нет, ты спросил, так что слушай, - мастер-инженер сжал второй кулак, - Внимательно слушай.
***

- Звал… Звал… Звал…, - голос разбудил Барина. Гном тяжело заворочался, поднялся, утвердил свое крепко сбитое тело на топчане и посмотрел сквозь прутья клетки на соседнюю камеру.
Там ставшей привычной массой застыло тело, облаченное в вороненую броню. За все то время, как Барин был тут, его сосед не двигался, только изредка издавал эти странные звуки:
- Звал… Звал… Звал…
- Ирония судьбы, - голос Собеседника заставил Барина вздрогнуть – ведь знаешь, что он появится неожиданно и начнет говорить на разные голоса, но всякий раз его реплики, а потом и сам облик – темная фигура в ниспадающих одеяниях глубокого синего цвета, с капюшоном и широкими руками, в которых Собеседник всегда прятал свои руки.
- Да, да, - продолжил говорить Собеседник, выходя из дальнего угла камеры,- Ирония – вот слово, кое я отнес бы к данной ситуации и посчитал бы его наиболее подходящим. Представьте себе – некогда он был искуснейшим кузнецом среди вас, гномов. И он создал доспехи, каких не было доселе по красоте и прочности. А потом пришла война и кузнец взял молот, эти доспехи и вступил в ряды тронной гвардии, он защищал своего короля во время самых страшных битв. Но однажды магия мертвых превознемогла силу доспехов и мощь рун, нанесенных не них. И кузнец умер возле трона
Своего владыки. Ты хочешь знать, в чем ирония? Ирония в том, что доспехи доспехи, сделанные кузнецом, оживили его иссушенное заклинанием тело и гном поднялся и пошел, став ожившим мертвецом. Ирония?
Барин почесал бороду, потянулся и встал.
- Не знаю, - отозвался он. После чего обернулся. Конечно же, Собеседника уже не было. Он вообще исчезал так же, как и появлялся – внезапно.
Гном пожал плечами и подошел к прутьям – поздороваться с соседями.
- Звал… - отозвался на его приветствие мертвый кузнец.
Слева был Большой Жаб, но он как почти всегда спал, сложил свои аккуратные лапки на своем теле. Посмотрев на него, Барин не мог не сдержать улыбки – такое тело и доброта исходили от этого существа, которое, наверное, еще помнило эпоху Предтечей.
Справа тоже находился обитатель жарких Люстрийских джунглей – но это был боевой ящер, стремительный и поджарый. Он нервными точными движениями пересекал камеру по сложной траекторией и смотрел своими застывшими внимательными глазами хищника на окружающее. Барин помахал ему рукой, в ответ ящер оскалился и продолжил свое бесконечное движение.
Поздоровавшись со своими соседями напротив, Барин помахал рукой пустой камере, что была справа от него и поздоровался с сэром Рериком, что находился справа. Бретонский дворянин находился в благодушном расположении духа, он улыбался, гладил свою длинную узкую бороду и громким, как у медведя, голосом, спорил с гномом о преимуществах громриловых, ильмариловых и стальных доспехов.
А потом раздался громкий, оглушающий крик:
- Аве, Сигмар, Сигмар сейвас!
Раздался грохот, и по коридору прошел имперский капитан в бело-черной форме – Барин морщил лоб, но так и не вспомнил, геральдика какой это провинции – решительность была написана на его худом лице, карие глаза смотрели лукаво и отважно.
- Империя, - пробурчал сэр Рерик. Его хорошее настроение ушло, и рыцарь отправился в угол своей камере, молиться своей озерной Леди.
- Самообман, - опять появился Собеседник, - Ведь всем доподлинно известно, что их Озерная Леди есть не более, чем эльфийская колдунья, правда, не без таланта, но как просто обмануть человека, особенно если он хочет этого. Представьте себе, любезный Барин Стальной Кулак Турлассон, государство в огне войны: орды орков и гоблинов, недовольные бароны… Народу надо чуда, и оно появляется.
- Гномам это не доступно, - отрезал Барин, - Мы древняя и славная раса, нам нет нужды врать себе.
- Может, отобедайте? – голос Собесеника изменился. Теперь он говорил как голосом радушного трактирщика. Гном обернулся и посмотрел на кружку пенящегося пива и куски поджаренного мяса. Пожав плечами, он сел на топчан и предложил Собеседнику:
- Присоединяйтесь.
- Благодарю, я не нуждаюсь в пище.
Гном пожал плечами и принялся за еду.
Но его прервали – в коридоре опять раздались крики. Но если голос был узнаваем – это был голос имперского капитана, но что он кричал, понять было невозможно.
А вскоре появился и он сам. Имперец не шел, а полз, и его форма была прорвана во многих местах и через прорехи высовывались длинные тонкие щупальца, с кончиков которых капал гной; голова изменилась до неузнаваемости, она оплыла, как кусок воска под огнем, и глаза слились в единое безумное око; рот заплыл, из него свисал фиолетовый мокрый язык, более похожий на змеиный. Тварь ползла, цепляясь за пол измененными отростками, клешнями и мягкими бесформенными отростками. За ним тянулся мокрый след.
- Что с ним? – спросил Барин. Но Собеседника опять не было.
Вздохнув, гном лег на топчан и закрыл глаза.
А ведь как все хорошо начиналось…
***

Каюта была тесна, но все равно в нее набилась почти вся команда. Старпом был вынужден взобраться на стол.
Все внимательно смотрели на него. Старпом, невысокий ростом даже для гнома, худой и жилистый, посмотрел своими темными глазами в пространство перед собой и начал говорить. Все затихло и слова, тихие и спокойные, падали один за другим:
- Итак, мы приближаемся. Помните, что…
***

- Зря, - опять Собеседник. Вернее, это был голос юной человеческой девушки. Странно, но каким голосом Собеседник не говорил, Барин все равно узнавал, что это он.
Барин опять медленно сел и посмотрел на Собеседника. Сейчас он был выше – его низко надвинутый капюшон почти касался потолка камеры.
- Зря, - повторил Собеседник,- Все ваши воспоминания есть не что иное, как унесенные ветром прошлогодние снежинки. Надо смотреть вперед.
- И что впереди? – гном внимательно рассматривал Собеседника. Тот шевельнул рукавами, и на пол упало, лениво кружась, синее перышко.
- Впереди бой, и ты прекрасно знаешь об этом.
Гном пожал плечами и привалился к стене:
- Мы уже обсуждали это. Я не буду биться.
- Будешь, - Собеседник повернулся спиной к гному и стал медленно говорить:
- Все вы собраны здесь с одой единственной целью – вы должны выйти на арену и драться. Нам стоило это очень больших усилий и отняло много времени. Но вы тут, и вы будете биться.
- Нет, - Барин закрыл глаза и сложил руки на груди.
- Посмотри, - рукав собеседника взметнулся в сторону коридора.
- Там пусто, - гном открыл и снова закрыл глаза.
- Посмотри!
Возле решетки камеры стоял эльф. Как и все представители этой расы он был высок, худощав, с удлиненным лицом и миндалевидными глазами, правда, неожиданно карими, а не голубыми или зелеными. Одет он был в белое, в которое эльфы одеваются перед битвой, веря, что это цвет смерти. В тонких пальцах он сжимал длинный лук из светлого дерева.
- Даже дети Азура идут на арену и проливают свою и чужую кровь. Почему же ты отказываешься от этого?
Барин закрыл глаза и пробормотал:
- Пусть пустоголовые эльфы дерутся. Мне нет дела до этого.
А когда гном открыл глаза, Собеседник опять пропал.
Барин легко встал, размял мускулы…
- Звал!
- Да, да, - кивнул соседу гном и поднял перышко, что выпало из балахона Собеседника. Голубиное? Или еще какой птицы? Подумав над этим, гном лег обратно на топчан и заснул, и ничего ему не снилось.
***

- Сегодня большой день, - раздался голос в сознании гнома. Барин заворочался, балансируя между сном и явью.
- Да, да, большой день, - казалось, что от голоса идет теплый свет – солнечно-желтый и умиротворяющий.
- И хоть этот день не внесет нить в полотно Великого Плана, я горжусь, что познал его, - наконец, Барин понял, чей это голос – это был голос Большого Жаба.
- Мне будет приятно погибнуть на этой арене, зная, что на ней были и другие достойные. Прощай, сын третьерожденных.
Голос исчез из сознания Барина, и тому стало грустно. Казалось, что из его жизни убрали что-то, что было всегда рядом и поэтому не осознавалось как важное.
И гном хотел было заплакать, но не стал. Вместо этого он продолжил спать.
А когда проснулся, то услышал голоса.
- Меняющий Пути и сплетающий судьбы недоволен.
- Требуется время.
- Его нет.
- Времени предостаточно.
Барин приоткрыл глаза и пробурчал:
- Потише вы, тут спят…
Собеседник не шелохнулся, но второй развернулся и посмотрел внимательно на гнома.
- Коротышка упорствует? – спросил он.
Барин вскочил и сжал кулаки, смотря на нового. Тот изящно развернулся и встал в боевую стойку.
- Дерево разговаривает? – внимательно осмотрев противника сказал Барин.
Лесной эльф осторожно сдвинулся в сторону и опустил левую руку. Уж кого, так это представителей живущих в лесах, Барин не ожидал увидеть тут. Но движение эльфа не только изменило его положение в пространстве, но и сам внешний вид. Его зеленые одежды стали блекнуть, становясь бледными и изорванными, черты лица стали меняться – кожа натянулась, стала пергаментной, и через мгновение перед гномом стояла мумия в пыльных бинтах. В руках она сжимала открытый золотой ларец, доверху наполненный драгоценными камнями.
- Может, алчность гномов станет решающим фактором? – голос исходил из неподвижных зубов мумии, облепленных кусками засохшей плоти.
Барни подошел, взял один камень – искусно ограненный изумруд -, повертел его в своих толстых пальцах, после чего положил обратно и аккуратно закрыл крышку ларца.
- Не интересно, - пожал он плечами и вернулся на топчан.
- А женщины?
Барин лег и демонстративно закрыл глаза.
- Пробовал, - вместо него ответил Собеседник, - Приводил. Но он сказал, что низменные чувства не для сыновей Гругни.
- Я не буду биться, - пробурчал Барин и нарочито противно и громко захрапел.
А потом и заснул.
И ему опять приснился корабль.
Даже не корабль, а лица гномов из команды.
Канонир, которого называли Мухой за, то, что он любил приговаривать, нацеливая пушку: «Ядру на воон ту муху у мертвяка на носу» - и ведь попадал же! Юнга Морек Летящий Топор, веселый и юркий, он мог быть одновременно в трех местах. Корабельная обезьянка Стап, шумная и беспокойная, но в моменты боя острожная и внимательная со своим длинным кинжалом. Льен Единственный Томпсон, молчаливый и любивший поспать, но беспощадный в схватке.
Был еще…
- Может, ты хочешь видеть, как выглядит бой? Может, хоть это зажжет огонь в твоих жилах, сын камня?
Барин заворочался, чувствуя, как бурчит в животе и похрустывает затекшее тело.
- Зачем, сын неизвестно кого? Уверяю, я видел много боев…
- Настоятельно рекомендую все же…
Иногда Барину казалось, что в речи Собеседника проскальзывает змеиное шипение. А может и не казалось.
- Показывай.
Как будто ведро ледяной воды вылили на голову гному, а когда он сумел сфокусировать зрение, то он увидел желтый песок и солнце. А потом в поле его зрения появились две фигуры – высокий эльф в сверкающих доспехах и пшеничными кудрями, выбивающимися из-под луковидного шлема и низкорослый оборванец в тилеанском дублете и берете, из которого в разные стороны торчали обломанные петушиные перья. Человек постучал плоскостью короткого меча по краю круглого щита и сощерился в улыбке:
- Давай, тонкокостный, покажи себя!
Эльф плавно шагнул вперед, отводя меч для удара…
Барин попытался оглядеться, но глаза его смотрели только на этих двоих. Когда же он постарался закрыть глаза, то этого не получилось. И пришлось досмотреть схватку до конца.
А потом Собеседник спросил:
- Ну что?
Гном пожал плечами и ответил:
- Пива хочу.
- Ты неисправим!
Собеседник заходил по камере, полы его балахона развивались и поднимали маленькие буранчики пыли.
- Сотни и сотни рвутся сюда, чтобы выйти на арену, чтобы обагрить ее своей и чужой кровью. И только ты один, каменноголовый гном, отказываешься это сделать!
- Пива, - лениво напомнил Барин.
Собеседник метнулся к нему и нагнулся над лицом гнома темнотой своего капюшона:
- А вот не будет никакого пива! И никакого мяса – прожаренного и с корочкой, но с кровью! Будет только вода и жидкая овсяная каша! И через три дня ты будешь умолять, чтобы тебе позволили выйти на арену.
Барин рывком поднялся, отчего Собеседник отпрянул, после чего гном рявкнул:
- Слушай, ты! Пятьдесят лет назад, когда ты был еще яйцом, один молодой шахтер попал под обвал. Неделю он сидел в небольшой шахте и питался плесенью и слизывал вагу с потолка.
Прокричавшись, Барин уселся на топчан и закончил:
- Так что не пугай. Пуганный.
Собеседник хотел что-то ответить, но махнул рукавом своего балахона и исчез. ***
Кислевит давно ушел, но достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье еще долго сидел и смотрел на кружку, на дне которой темнела полоска почти засохшего пива.
На самом деле ничего этого не было. Барин вышел на арену в первый же день и обагрил клинок кровью. И стоял, слушая рукоплескания толпы и сжимая в ладони еще теплое сердце врага.
Потому как самая главная слабость гномов – это гордыня. Как, впрочем, и у других рас…
***

Кстати, не было и победы. Барин Стальной Кулак Турлассон погиб в первой же схватке от рук Собеседника.

Ферри вздохнул и вытряхнул в помойную яму содержимое банки. В нос ударило зловоние. Гном поморщился и отступил на шаг.
- Мало уксуса, - раздался знакомый голос. Ферри возвел очи к небу. Сейчас начнется.
Достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье подошел к выгребной яме, внимательно изучил то, что выбросил молодой гном и кивнул:
Да-да, мало уксуса. Да и экземпляр не самый удачный. Вот в мои годы… Да что в мои годы – вот недавно был случай в одном караке…
***

Тролль был вонюч. Н дурнопахнущ, не зловонен, а именно вонюч. Он раскрыл свою пасть с желтыми пеньками зубов и развел в стороны лапы с изломанными остриями когтей.
- Ну-ну, - гном ухмыльнулся в бороду и нажал на спуск. Сухо щелкнула струна, и толстый арбалетный болт вошел в глотку мост, запрокинув голову тролля назад, вслед за головой стало откидываться и все тело – медленно и неуклюже, как все у троллей. Наконец, тело упало, и от удара земля спружинила по подошвам.
- Не балуй, - покачал головой гном, неспешно подошел к телу монстра, достал топорик и принялся за дело.
- Ишь, ты, отрастил лопухи, - ворчал бородач, разрубая твердые как камень хрящи.
Тролль заерзал – начался процесс регенерации, но гном еще пару раз тюкнул его по черепу обушком, после чего продолжил свое дело.
Отрубив уши, сын Гругни вырезал пару кусков мяса посочнее, положил добычу в запечный мешок и отправился домой. А тролль остался лежать в луже соей крови. Может, его найдут звери, а может, он сумеет отползти тихую трясину и заживить раны. Пущай живет, скотинка.
Вскоре под ногами перестала хлюпать мочажина, вместо торчащих кольями гнилых стволов пошла сперва мелкая поросль, а потом и нормальные деревья. Болотина кончилась, начался предгорный лес – то там, то тут из земли выходили валуны скальной породы, дорога ощутимо пошла вверх. Гном сел на пенек, достал фляжку, отпил, оттер пот со лба – тяжелое мясцо, ишь! – собрался было набить трубку, как раздался шум приближающихся гроби.
Зеленокожие никогда не умели ходить по лесу – они вечно наступали на сухие ветки, пронзительно ругались между собой, гремели своими ржавым оружием и бряцали подобием доспехов, в которые так любили рядиться. Но эти шумели особенно сильно.
Гном встал с пенька, зарядил арбалет, наложил болт и отступил за дерево. Показались гоблины.
- Вона что вы так орете, - понял коренастик.
Гоблины не просто шли по лесу, они гнались – около двух дюжин зеленокожих во главе с особо крупным гроби в ослепительно сверкающем на солнце ночным горшке на голове – неслись, спотыкаясь и кусая друг друга за уши, за одинокой фигурой в зеленом плаще.
- Тудыть, - вздохнул гном, - Тока толпой на одного и могут.
Фигур в плаще двигалась странными рывками - то качаясь из стороны в сторону, то прибавляя темп, то замедляя его и почти замирая на месте. И кривоногие гоблины почти догоняли ее.
- Да еще подранок, ух, мерзкая зелень, - бородач пожевал ус, внимательно смотря на вожака гоблинов. Тот вырвался вперед, в горячке погони забыв, что лучшее место командира – в толпе. Видимо, ему очень хотелось вонзить свой меч в спину тому, в зеленом плаще, а потом ударить еще, еще, вонзить зубы в теплую плоть, перемазаться дымящейся на осеннем ветру кровью…
- Ну нет, милай, -покачал головой сын Гругни, шагнул из-за дерева, вскинул арбалет и выстрелил.
Болт вошел главарю аккуратно лоб, со звоном пробив ночной горшок. Зелено-кожий перекувырнулся в воздух и шмякнулся к ногам остальной банды.
Гоблины замерли как вкопанные и уставились на невесть откуда появившегося гнома с арбалетом.
- Бууу, - сказал гном, и гроби с визгом ринулись бежать – спотыкаясь, толкаясь и кусая друг друга за уши.
- Трусят без вожака, - бородач огляделся – фигура в зеленом плаще стояла, тяжело прислонившись к дереву. Пожав плечами, гном подошел к мертвому гоблин и достал свой любимый топорик. Закончив дело, он еще раз оглянулся. Фигура уже не стояла, а лежала у дерева.
- Ах, етишь, - вздохнул гном и пошел к ней.
***

- Маришка… - лицо матери, такое одно и любимое с детства. Лицо, всегда спокойно уверенное, с черными дугами бровей, с маленькими морщинками у уголков глаз. Лицо, бывшее тем, что она первым увидела и запомнила навсегда.
Но сейчас это лицо было бледным, хотя мама всегда была смуглой – сказывалась кровь унголов – покрытое испариной, а от виска к подбородку тянулась цепочка пунцовых нарывов – третий сверху лопнул, и из него тек гной вперемежку с сукровицей.
- Маришка… - лицо матери, распластанное по стене дома, пыталось вырваться из каменной кладки, в которую его впаяли силы Хаоса. Но ничего не удавалось, только лопнул еще один нарыв, и смесь крови и гноя закапала на пол.
- Маришка… - лицо матери исказилось до неузнаваемости, всегда прозрачно-голубые глаза подернулись желтоватой пленкой, изо рта закапала тягучая зеленая слюна.
И тогда Маришка не выдержала – она закричала и выбежала из дома, побежала по улице, одновременно знакомой и такой неузнаваемой, мимо изуродованных Хаосом домов, прямо по телам, что устилали землю вместо брусчатки.
И когда она выбежала на площадь, то увидела Его – Он был прекрасен и ослепителен, и Он сказал ей:
- Ишь, ты, болезная… На, выпей…
***

Банки стояли везде – на специальных стеллажах вдоль стен, на огромном столе из грубых досок, что занимал всю комнату, на скамьях, сделанных из разрубленных вдоль бревен, на полу, возле камина, слоеного из тщательно обработанных каменных блоков. Везде. Некоторые из них были пусты, о большинство было заполнено. В слегка мутноватой и желтоватой жидкости плавали… уши! Похожие на рваные лопухи уши троллей всех видом – с зелена – болотных, темные и грубые – каменных, голубоватые изнутри и темно-синие снаружи – речных. Заостренные и уродливые гоблинские, обычно рваные и пробитые по краям, с продетыми кольцами и цепочками. Мохнатые уши зверолюдей, похожие на маленькие кинжалы – эльфов, каких-то невообразимых форм, все перекрученные и искореженные - мутантов. Конечно, уши людей. Вон то – смуглое, с серьгой, на которой был затейливый узор, принадлежало, наверное, тилеанскому наемнику, а вот то – с мясистой мочкой и ритуальной татуировкой по краю – арабийскому бедуину…
На столе была целая лаборатория алхимика – колбы, сосуды с разноцветными жидкостями, змеевики, куски пергамента, исписанные рунами и изрисованные мудреными схемами, инструменты, перья, чернильницы и много чего другого.
Она лежала на кровати, которая была придвинута к стене недалеко от камина и не могла пошевелиться.
Сперва ей показалось, что это от слабости по причине раны, но нет, ее просто привязали к кровати.
Дверь открылась, и вошел гном. Был он чем-то озабочен – лицо го было хмурым, и он ворчал что-то в свою бороду.
- Очнулась, болезная? – спросил он и пошел к ней, все еще сжимая в правой руке короткий арбалет.
***

Шема вздохнул, отложил увеличивающее стекло, отпустил зажимы и стал наблюдать, как затягиваются края раны.
Как он и предполагал, мозг Шнурка не стал регенерировать. Вернее, стал, но вместо мозговых клеток на месте раны появись и стали развиваться мускульные. А жаль. Шнурок был отличный экземпляр – великолепный производитель, перспективный в обучении и очень послушный. Шема вспомнил, как Шнурок приносил кинутый гномский череп, так трогательно сжимая его в своих огромных лапах… А сейчас один путь – в стадо у Дальней Помойки, к таким же тупым троллям.
Шема подал знак, ассистенты отвязали Шнурка, взяли его под руки, повели прочь.
Шема сел кресло, достал трубку, набил ее табаком и собирался было задуматься, как дверь лаборатории распахнулась – о, Боги! – и вошел сам Великий Босс Сотрясатель Земель Грозбах Могучий.
- Йо, большой зеленый брат! – заорал о и сел на стол. Поковыряв в носу, размазал сопли по штанине и продолжил:
- Брат, ты слышал? Опять этот отстойник гном наших братье порезал! Погнались, значит, братья за телкой…
- Какой телкой? – поинтересовался Шема.
- Вкусной телкой! От такая бабец была, братья говорили, что аппетитная была – жуть, так вот, брат, слушай…
Шем достал из мешочка на поясе кусочек сушеного гриба и стал его жевать, делая вид, что слушает, о чем рассказывает Великий Босс Сотрясатель Земель Гроз-бах Могучий.
А на самом деле старый шаман думал о том гноме, что живет на горе. Стрела из мозга Шнурка явно принадлежала ему, да и зеленым братьям охоту испортил. В принципе, на все это можно было и не обращать внимания – в конце концов, удалось поставить эксперимент по проблеме регенерации тролля, но… Племя давно не воевало. И Великий Босс Сотрясатель Земель Грозбах Могучий все чаще и чаще приходил к нему, Шему, в лабораторию, мешал ставить опыты и говорил: «Йо, зелёный брат, а не пойти ли нам в Ваах?». Но Шем очень не хотелось выходить из своей пещеры в этот полунабег-полузавоевание, в эту грязь и кровь, в эти стертые ноги и простуду. Да и язва опять разыгралась.
Значит, надо направить энергию вождя в другое русло.
И Шема сказал, сверкнув налившимся зеленым от гриба глазами:
- Наши Боги, Горк и Морк, снизошли до меня, зеленый брат. И велели…
***

Последняя партия была на редкость удачной – раствор прозрачный. Как горный хрусталь, ушел неприятный запах. Отличная формула, надо будет…
- Развяжи меня….
Опять эта баба. Свалилась на голову. Если бы мы, гномы, не чтили договор, что был заключен еще с их Сигмаром, то бросил бы там лесу…
- Развяжи меня…
Ишь, глазами сверкает, изгибается под ремнями. Нет, ремни у меня крепкие, хорошие, выдержат, на них руны соответствующие, да и вымочены они в…
- Развяжи меня…
Вот привязалась, а дел столько, что голова кругом – раствор готовить, емкости мыть, проверять, не испортились ли самые старые экспонаты, а то вот вчера…
- Развяжи меня…
А ведь она ничего, даже о гномским меркам- некоторые формы вызывают восхищение и удивление, далеко не все гномихи могут похвастаться… Тьфу, пакость какая! Мысли сии недостойны гнома, даже прожившего более ста лет в одиночестве, ибо…
- Развяжи мня!
***

- Йо, зеленый брат! Тут дверь! Что делать?
Шема хотел вздохнуть и сказать все, что он думает по поводу интеллекта вождя, но вместо этого приял таинственный вид и ответил:
- Но Горк и Морк подсказал тебе, любимом их вождю зеленых братьев, выход.
- Йо, куда этот выход?
- Выход – сломать эту дверь тараном.
- Йо! - Великий Босс Сотрясатель Земель Грозбах Могучий обернулся к племени и закричал, - Зеленые братья! Сейчас мы сломаем эту дверь как его – тараном! И покажем этому черномазому диггеру, какие мы крутые!
Шема положил в рот кусочек гриба, стал долго жевать и думать, что племени нужен все же другой вождь.
***

Дверь ходила ходуном – по доскам прошли трещины, стальные полосы гнулись, заклепки со звоном летали по комнате.
Гном надел кольчугу, шлем и теперь неспешно заряжал арбалет.
Маришка устала биться в ремнях и снова обратилась к бородачу:
- Развяжи меня, гном, я буду сажаться с тобой против гоблинов, я возьму свои сабли, и благословление моего Бога будет со мной, а после чего мы с тобой…
Дверь распахнулась.
***

Племя гоблинов уходило длиной вереницей от жилища гнома. Шема шел последним. Он не удержался и обернулся. Гном стоял в дверях и смотрел на шамана.
Как и предполагал Шема, боя не было - Великий Босс Сотрясатель Земель Грозбах Могучий ворвался первый в жилище и получил стрелу из арбалета в лоб, после чего зелены братья передумали воевать и отправились выбирать нового вождя.
Шема надеялся, что с его помощью выбор будет не самый плохой. Шаман удержался от желания помахать гному на прощание и пошел за племенем, жуя на ходу кусочки сушеного гриба, что так хорошо помогает от язвы.
***

Маришке было стыдно. Как она, гарная кислевитская дивчина-рейнджер, могла себя так вести? Она стояла перед гномом на пороге его дома, уже полностью выздоровевшая после ранения, пришедшая себя после болезни, получившая в подарок арбалет и новую кольчугу. И ей было стыдно.
- Прости меня, славный гном, что доставила тебе столько неприятностей, - говорила она, - Ты дважды спас меня – тогда, в лесу и второй раз, вылечив меня от горячки и не дав мне тогда, в бреду, встать и сражаться с гоблинами. Я в долгу перед тобой, проси, чего хочешь.
Гном в ответ неожиданно покраснел, замялся, а потом попросил того, чего он хочет. И Маришка с легким сердцем дала ему требуемое.
***

- Эх, молодые гномы, молодые гномы… Все у вас глупости на уме. Поднимись в горы, найди дом гнома-отшельника. Посмотри на его коллекцию и на самый лучший экспонат – маленькое женское ушко, взятое не в бою, но полученное в дар…

Ночь пришла в Нульн. Затихли студенты, вернулись домой к сварливым женам и овсяной кашке ученые из библиотек, ремесленники ушли по домам еще раньше, чтобы встать с раннего утра и отправиться в мастерские – к горнам, наковальням, шкуркам и полироли. Возвращался в свой дом и достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье. Тяжелые окованные башмаки печатали брусчатку. Завтра придет тот заказчик – человек, что кутается в черный плащ и носит широкополую шляпу. Насыплет золотых монет с профилем императора Карла Франца и заберет свои пистолеты и пули. И займется любимым делом всех маложивущих – будет тешить свое самолюбие, гоняя зомби по кладбищам и сжигая безумных старух. А Снорри Турлассон завтра войдет Дом Гильдий, подойдет к весам. И все будут смотреть на него, он будет смотреть на весы, на одной чаше которого лежат золотые монеты, а на другой – камень, на котором высечено рунами имя славного Карака Восемь Пиков. И он положит четыре золотых монеты в чашу, посмотрит, как дрогнут весы, приближая победу…
Близились приземистые дома гномского квартала. И, как всегда, у первого дома, в канаве, лежало тело. Неподвижная груда лохмотьев, грязи и отвратительного запаха. То, что некогда было великим воином Готреком Бронеломом Торкенсоном. Мастер-инженер вздохнул. Как низко пал этот…
- Иди, иди мимо, прохрипел голос, - Иди, старый сказочник. Да, да, помню – было это в одном караке…
***

Кулак с силой пушечного ядра врезался в челюсть купца, его вялые губы распахнулись и плеснули на стену шрапнель из слюны, крови и осколков зубов. Готрек равнодушно смотрел, как тело человека медленно оседает, подтянул перчатки с нашитыми бляхами, резко шагнул вперед, стремительно ударил обитым железом сапом под ребра, и еще раз – уже по лицу, превращая его в кашу. Купец растянулся по полу и не шевелился. Гном удовлетворенно кивнул и повернулся к приказчику, который сидел у прилавка и сплевывал кровь с прожилками слюны.
- Ну давай, паря, показывай схронки, - Готрек слегка наклонился к приказчику и толстым пальцем подцепил его за подбородок, поднял голову.
- Показывай, - повторил гном.
- Я… я… не…- простонал приказчик и тотчас получил удар в ухо, отчего мир со звоном лопнул.
Пнув осевшего приказчика и стянув ему руки за спиной до хруста, гном затянул их специальным шнурком.
Вернувшись к купцу, Готрек привел его в чувство, сломав мизинец.
- Продолжим, - гном сел а корточки и раскурил трубку.
- Я… я… не… - купец страдальчески сложил жирные складки изуродованного лица.
- Все вы, маложивущие, одинаковы, - покачал головой Готрек и снова начал бить купца. Потом связал его и начал осматривать лавку.
Гном смета товар с полок, простукивал стены и пол, заглянул в камин, перевернул прилавок. Пока не нашел то, что искал – небольшую шкатулку, покрытую арабийскими иероглифами.
Ногой разгребя чистое место а полу, гном поставил шкатулку на освободившееся пространство и внимательно стал ее осматривать.
- Ну-ну, - Готрек хмыкнул и достал из карма длинную проволочку, аккуратно изогнул е, вставил в скважину и провернул. Раздался щелчок, и крышка вздрогнула, слегка приподнявшись.
Гном достал кинжал и его кончиком поддел крышку, откинул ее.
Из боков выскочили длинные шипы, чьи острия были покрыты зеленым.
- И как это я догадался? – пожал плечами гном, после чего достал и растолкал содержимое шкатулки по карманам.
Затем он встал, разбросал по помещению лавки небольшие цилиндры. Полил их маслянистой жидкостью и фляги.
- Это – зажигательная смесь из огненной пушки, - пояснил гном очнувшимся людям, - Разгорается быстро и дает пламя такой силы, что горнерудные заряды взорвутся мгновенно.
Сказав это, гном бросил спичку в лужицу и вышел из лавки, тщательно закрыв за собой дверь.
***

Жирный Кристиан ужинал. Делал он это со знанием дела – стол был полон блюдами с мясом, рыбой, птицей, овощами, зеленью и хлебами. Все это было жарено, варено, тушено или просто вымыто и нарезано. Жирный Кристиан брал своими цепкими толстыми пальчиками кусок поаппетитней, укладывал его в рот, после чего долго жевал, постанывая от удовольствия, запивая вином бросая косточки толстому мопсу, который сидел на специальной подушке на полу.
Жирный Кристиан ужинал.
И он не любил, когда ему мешали это делать. Но когда служанка вошла и робко сказала, что к нем пришел гном, Жирный Кристиан хоть и поморщился, но все же кивнул и махнул рукой – мол, зови.
После чего продолжил есть, наслаждаясь каждым куском пищи.
***

Зигфрид фон Штольц упражнялся.
Он стоял середине огороженного стенами домов двора и заряжал новый пистолет. Это новое оружие он приобрел сегодня утром у гнома, и не жалел потраченного золота – этот двуствольный механизм с небольшим кликом под стволами и шипастым шаром на коне рукояти был идеальным орудием убийства. Зигфрид аккурато засыпал в оба длинных ствола порох из рожка, инкрустированного серебром. Закатывал круглые пули, укладывал пыжи и утрамбовывал все шомполом. Затем взводил курки, укладывал в специально углубление пистоны и подавал команду:
- Выпускай!
Открывалась дверца и на брусчатку дворика из затхлой темноты выходили скелеты. Скупое осеннее солнце вяло блеснуло на отполированных остяках и расплылось блеклым пятном по черепам и желтыми полосками по краям ржавых мечей. Неупокоеннные на мгновение замерли – как будто привыкали к солнечному свету после тьмы подвала. А потом бросились на Зигфрида, подняв одинаковыми жестами кости с мечами.
Фон Штольц поднял пистолет и выстрелил – сперва один раз, а потом, отступив на шаг в сторону – от порохового дыма и на лучшую позицию, - второй. Два скелета рухнули на брусчатку поблекшими грудами остей и ржавого железа. Оставшиеся трое добежали, но попали под круговерть блестящей стали – Зигфрид выхватил кинжал и бился им и пистолетом, используя последний как дубинку.
Через несколько мгновений все скелеты усыпали своими костями двор. Зигфрид замер, привел дыхание в порядок, убрал кинжал ножны, внимательно изучил пистолет на наличии повреждений – нет ни царапины, после чего опять начал его заряжать.
- Зигфрид! – в окне на втором этаже показалось добродушное лицо брат Люциуса, - К тебе тот гном пришел.
- Сейчас, - отозвался Зигфрид и продолжил заряжать пистолет.
Зигфрид фон Штольц упражнялся.
***

Графиня Генриетта фон Краузевиц дарила поцелуй. Она смотрела в глаза своему фавориту, и видела…
- Госпожа, к вам тот гном…
Графиня зашипела, как некормленая кошка, вывернулась из объятий мужчины, прошла танцующей походкой, обернувшись в двери и сказав:
- Жди, милый, я скоро…
***

Отрывок из послания Жирного Кристиана:
«Да будет известно тебе, мой брат о боли и насаждению, что наш маленький друг согласился взять а себя хлопоты по поводу поиска старого дома. Если сие удастся, то наша маленькая община…»
Отрывок из донесения брата Люциуса:
«Маленький союзник взял первую часть вознаграждения и предоставил доказательства наличия нашем городе искомого дома. Наш молодой волк обговорил с ним…»
Отрывок из письма графини Генриетты фон Краузевиц:
«Любезная сестрица Клаудиа, недавно заходил забавный гном и обещал найти адресок того дома, к которому я давно присматриваюсь. Впрочем, о главном, - уверяю тебя, волна скоро войду в моду, посему…»
***

В таверне «Старый грош» как всегда было тихо. Редкие посетители сидели по углам, цедили темное пиво и смоли трубки. Света было мало – половина вечей на центральной люстре не горело, фонари коптили еле-еле. И только над стойкой яркий свет хозяин хотел хорошо видеть те деньги, которые ему дают посетители.
Дело не том, что кто когда обманывал, но, знаете, бывает полезно в наши времена…
А появление в помещении человек в форме Нульнсой городской стражи никто никак не отреагировал ну зашел, мало ли что ему надо – пивка выпить или покушать. А если начнет не то делать или говорить – так канав в городе много.
Но стражник вел себя вполне прилично – подошел к хозяину, попросил пивка, осушил среднюю кружечку, стер пену с усов, после чего обернулся в зал и сказал:
Да будет известно всей почтенной публике, что разыскивается гном Готрек Бронелом Торкенсон для получения важной информации касательно скоропостижной кончины купца Фрица Елизибнера с приказчиком, золотых дел мастера Томаса Рутгера и двух его подмастерьев, а так же святого отца Ремса Лютера и служанки его. Кроме того весьма любопытственно узнать у рекомого гнома касательно пожара в доме кожевника Кристиана Штахера, известного более как Жирный Кристиан, и взрыва в красильной мастерской Романа Саймона Пражского.
Стражник перевел дух, осмотрел еще аз зал, осушил еще одно пиво, после чего закончил:
- Благодарю почтенную публику за внимание.
Затем расплатился и ушел.
Таверна «Старый грош» как всегда молча приняла новость.
***

Мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье шел в свою мастерскую, которая одновременно выполняла роль и лавки. Он миновал гномский квартал, спустился на Красную улочку, дошел до пекарни халфлинга Алонзо Пифа, поговорил с пекарем о пустяках и о погоде, угостился горячей булочкой с корицей, свернул в Кривой переулок, вышел на Новый Прошпект и увидел…
Да ничего особенного он не увидел – пожар как пожар. Бегают люди, ревет пламя, везде дым, пар, вода, неразбериха, крики и городская страж, которая отгонят зевак. Правда, необычным было то, что горело – пламенем была объята церковь имперского бога Сигмара и подворье.
- Дела людей, - пожал плечами гном и отправился было дальше, но тут услышал разговор двух зевак – дородной женщины с корзиной, из которой свешивался хвост карпа, и женщины уже худой, из корзинки которой воинственно торчал пучок зелени.
- Ах, Мари, страху-т было! Я прохожу, а они там лежат – все в крови, мертвые, а у одного посереди груди рука третья была, пакость какая! Ишь, ничистивцы хаосные, напали на божий храм…
Дела людей, - снова пожал плечами мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье и продолжил путь в свою мастерскую.
***

Желание пришло как всегда неожиданно, оно зародилось между упругими бедрами искоркой, какая случается, если ударить железом по кремню; маленькие язычки пламени защекотали плоский живот, ревущим столбом огня поднялись по груди вверх, вверх, и прекрасные бледные губы изогнулись в слове:
- Крови…
Но никто не бросился выполнять приказ прекрасной женщины, чью бледную плоть пожирал изнутри огонь жажды. Все слуги по крови, все претенденты и рабы страсти мертвы или разбежались. Нет ни толстого купца Фрица Елизибнера, что дарил ей такие изумительные золотые украшения, ни капитана Мартиа Скалоне, который устраивал такие восхитительные прогулки по камерам тюрьмы, ни…
- Крови…
Весь ковен, весь ее двор крови погиб, только она одна осталась мучится от жажды в своих мрачных покоях. Вампир изогнула свое бледное безупречное тело дугой а шелковых черных простынях, ее тонкие пальцы с длинными ногтями мяли мягкие подушки, ее длинные ноги беспокойно дрожали, ее сильные бедра то сжимались, то расходились. Она была голодна, и только одно слово было у нее:
- Крови…
И настал тот момент, когда вампир не выдержала, когда жажда поглотила остатки ее разума. И тогда, встав с ложа, она пошла по пустым залам свого дома, еще совсем недавно полного слуг, рабов, почитателей и жертв. Вот в этом кресле она любила и слушать истории, которые рассказывал ей профессор Лютер Роман, вот в эту столовую ей приводили…
- Крови…
Залы, залы, залы. Она шла по ним, беззвучно ступая босыми ногами по холодному каменному полу. Но не чувствовала ни холода, ни сырости, ничего, кроме…
- Крови…
Накинув на голое тело плащ, она открыла дверь и вышла в ночной город.
А у крыльца ее уже ждали – грязный, воняющий пивом и канавой гном сощерился в подобострастной улыбке и прогудел:
- Ну что, не утерпела? Крови захотела? Сейчас будет…
***

Из материалов дела:
«…в ходе расследования мы посетили вышеупомянутый дом. В нем мы обнаружили три тела. Оно из них принадлежало кожевнику Кристиану Штахеру, более известному как Жирный Кристиан. Осмотр данного тела и последующее вскрытие показало, что смерть наступила впоследствии пулевого ранения в области левого глаза. Также на теле вышеупомянутого кожевника были обнаружены признаки мутации (сросшиеся пальцы левой ноги, роговые наросты в области позвоночника), а так же метка боа хаоса Слаанеша в области паха. Второе тело принадлежало Зигфриду фон Штольцу, местному дворянину из рода фон Штаухов, который, по агентурным данным, входил в тайную организацию Охотиков на ведьм. Смерть наступила вследствие отделения головы от тела путем отрывания. Третье тело принадлежало гному Готреу Бронелому Торкенсону, безработному, но подозреваемому в многочисленных убийствах добропорядочных граждан славного города Нульна. Сей гном умер вследствие внутреннего разрыва сердца по причине магического воздействия. Кроме того, в помещении был найден женский плащ, наполненный прахом, что позволяет предположить, что…»
***

Мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье открыл дверь и вошел в Дом Гильдий. В помещении было шумно – мастера (а сюда допускались только мастера) пили пиво, курили табак, спорили, делились новостями и сплетнями.
- О! Мастер-инженер! – мастер-кузнец Вальди Стальной Крюк Лорсен, - Ии к нам! Устал, наверное, рассказывать этим маложивущим байки о нас, сынах Гругни? Ладно, ладно, не кипятись, выпей пива. У нас сегодня праздник – мы наконец собрали всю сумму денег, необходимую для того, чтобы снарядить армию и отправить ее отвоевывать у этих мерзких гроби наш старинный дом – Карак Восемь Пиков! И знаешь, кто внес самый последний и самый большой вклад? Ни за что не угадаешь – это был Готрек Бронелом Торкенсон. Вот никто не ожидал…

- Война? - достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье пожал плечами, - Да, мы воюем, но у нас нет отдельных кланов воинов. Любой гном умеет держать топор и щит. А гвардия наших королей обычно состоит из молотобойцев, и это повелось с тех пор как однажды на один из караков неожиданно напали гоблины, и владыка его погиб бы в неравной битве, если бы ему не пришли на помощь кузнецы, вооруженные первым, что попалось под руку – огромными молотами… Да что я тебе рассказываю – вот был в одном караке случай…
***

Гулкие коридоры родного карака менялись один за другим, сплетая паутину бесконечного лабиринта. Гругни Стальная Хватка Дамиссон мерным маршевым шагом миновал один туннель за другим, приближаясь к своему дому. На него смотрели все – безбородые юнцы пялились, раскрыв рты на его тяжелый пластинчатый доспех и на рукоять двуручного молота, прикрепленного за спиной; молодые девушки украдкой любовались его широкими даже для гнома плечами и многочисленными золотыми браслетами на запястьях; длиннобородые старцы пыхтели своими трубками и одобрительно рассматривали шрамы и татуировки на его лице. А Гругни все шагал и шагал по направлению к дому, в котором он не был уже более пятидесяти лет. И его башмаки мерно клацали стальными подковками по брусчатке, которой был выложен пол туннелей:
- Клац. Клац. Клац.
Звук соприкосновения камня и стали, монотонный и резкий, сводил с ума и заставлял все сильнее и сильнее сжимать рукоять молота. Как сам вид ровных и бесконечных рядов врагов, которые один за другим вступали в ущелье. Это шли черные орки – элитные отряды, закованные в тяжелую броню с ног до головы, вооруженные до зубов и огромные, как тролли. Гругни посмотрел на тана, но предводитель держал кулак сжатым – ждать, ждать. Пусть втянутся в это ущелье, пусть набьются в эту каменную бутыль, пусть им станет тесно, и тогда…
Тан разжал кулак и резко махнул рукой – пора! И Гругни навалился что было сил на камень, сталкивая его вниз на головы ненавистных зеленокожих, а потом и сам бросился вниз, поднимая руки для сокрушительного удара – такой же неотвратимый и смертоносный, как камень. Стройные ряды орков смешались, они стали похожи на остатки каши на дне походного котла – пригоревшее месиво, изрытое ложками голодных гномов.
А потом это общее месиво распалось на отдельные фигуры, и Гругни бросился к одной из них – орк очумело мотал головой в тяжелом шлеме, пытаясь сообразить, что происходит, но тут молот гнома обрушился на него:
- Хрясь.
Остановившись, Гругни Стальная Хватка Дамиссон аккуратно поднял ногу и посмотрел вниз.
На полу лежали переломанные рейки, и в месиве деревянных деталей и кусочков пергамента гном узнал игрушечный геликоптер – у него самого давным-давно был такой: с большими лопастями, кабинкой пилота и самим пилотом – вылепленной из глины и покрашенной краской фигуркой.
Подняв голову, Гругни огляделся и увидел малыша – тот стоял на расстоянии копья и смотрел, раскрыв рот и сжав кулаки, то на сломанную игрушку, то на могучую фигуру молотобойца. Видно было, что он с трудом сдерживает слезы, но ведь гномы не плачут, правда, малыш? А потом к ребенку подошла молодая женщина и, с укоризной посмотрев на Гругни, увела сына домой.
Молотобоец пожал плечами и двинулся дальше. Думаю, что лицо этой женщины ему знакомо. Знакомо из той, еще мирной жизни. Конечно – это же Тильда Златовласка Свендоттер, он же сватался к ней, и они стояли под обручальным колоколом, и их матери ударяли одновременно по нему, и звук, знаменующий помолвку, разносился по коридорам карака:
- Бам. Бам. Бам.
Таран спружинил в руках и отскочил от стальной двери. Сверху посыпалась каменная крошка, а тан крикнул:
- Еще, еще!
И они били и били в эту дверь, пока она не поддалась и не упала внутрь и гномы ворвались в комнату, в которой собрались оставшиеся в живых защитники замка – рыцари в окровавленных туниках, оруженосцы, дети и женщины. Взвились вверх огромные молоты и стали мерно пускаться вниз, круша хрупки человеческие кости и дробя плоть в кровавую кашу, а потом тан крикнул:
- Стой!
И Гругни Стальная Хватка Дамиссон обернулся. Это был Достопочтимый Мастер Кузнец Барин Опаленная Бровь Тольсон. Он стоял, держа в руках неизменную трубку длиной в руку, и смотрел на гнома своим одним зрячим глазом пристально и внимательно, как рассматривал обычно ту или иную заготовку, думая, как лучше и что именно из нее изготовить.
- Двери моей кузницы открыты для тебя, молотобоец, - сказал мастер и двинулся прочь, оставляя за собой клубы табачного дыма.
Гругни кивнул и продолжил идти. А вот и родная дверь – оббитая полосами железа, с изображением Валлаи над замком. Порывшись в кошеле, гном нашел ключ – длинный, с витой бородкой – который он сам в свое время сковал, вставил в замок и провернул. Смазка за долгие годы высохла и раздался неприятный звук трения железо о железо:
- Скрип.
Клинок соскользнул по наплечной пластине, и противник отскочил в сторону, медленно поводя острием своего меча из стороны в сторону. Гругни перехватил подобнее молот и двинулся на врага.
Вокруг затихал бой – стонали раненные, бились в агонии лошади и дивные, похожие на огромных ящериц ездовые животные эльфов. Только иногда вспыхивали поединки – гномы находили уцелевших и бились с ними, завершая свое дело на том поле.
Противник был ранен – вся голова его залита кровью, одно ухо отсечено, легкий доспех пробит и прорезан в нескольких местах, но он продолжал нападать на гнома, вычерчивая причудливые узоры своим тонким клинком. Но Гругни неумолимо наступал, готовясь к последнему удару. Наконец, эльф в последней яростной и самоубийственной атаке бросился на противника, целясь мечом в лицо гнома. Гругни резко выкинул руку с молотом вперед как с копьем, и стальное навершие ударило в грудь противника, проламывая ребра и сминая легкие, отчего тот согнулся пополам, выхаркивая кровь в последнем выдохе:
- Кхе.
Увидев, кто вошел в комнату, Гругни Стальная Хватка Дамиссон встал и поклонился, приветствуя старшего.
Старейшина Северного Предела Борни Одна Рука Торексон оглядел комнату своими все еще ясными глазами и сказал:
- Вернулся. Это хорошо.
Потом прошел вперед, сел, глянул на еще не распакованный, валяющийся прямо на полу рюкзак и продолжил:
- Заниматься чем собираешься?
Гругни пожал плечами:
- В кузню опять пойду. Мастер сказал, что ждет, коли что.
Старейшина провел широкой ладонью по белоснежной бороде, кивнул:
- Молот, думаю, не разучился держать.
После чего развернулся, чтобы уйти, но уже у самой двери, взявшись за кованую ручку, сказал:
- На Тильду Златовласку обиды не держи – сказали ей, что погиб ты.
После чего ушел. А Гругни прямо в одежде и доспехах откинулся на ложе и заснул осторожным сном, каким привык спать в походах.
И вскоре его храп огласил комнату, наполнил ее, проскользнул в замочную скважину и зазвучал в коридоре:
- Хрррррррр…
Огромная голова волка медленно надвигалась, с длинных клыков, желтых у основания, капала кровь, смешанная со слюной. Гругни медленно завозился, шаря руками по земле, но никак не мог нащупать рукоять молота, и он чувствовал себя огромным жуком, которого опрокинули на спину и он елозит, бессильно шевеля лапками и усами. Ну, где же молот? Когда гном и всадник на волке столкнулись, то все произошло очень быстро – удар и небо, а теперь вот – это огромная голова. Волк провел длинным языком по клыкам, и утробно заворчал, обнажая розовые десны. Ну где же молот… И в тот момент, когда волк все же прыгнул, Гругни нащупал знакомую рукоять, изогнулся и выпрямился, посылая навстречу животному молот и крик:
- Аааааа!
Гругни Стальная Хватка Дамиссон на полшага отступил в сторону и вовремя – дверь кузни, покрытая рунами и ликами Предтеч, распахнулась и, продолжая кричать, в тоннель выбежал молодой гном, чья борода достигла только второй пуговицы на кафтане. Он сжимал ладонь левой руки правой и мотал ей из стороны в сторону, убегая все дальше и дальше.
Гругни пожал плечами и вошел в кузню. В лицо ему ударил давно забытый жар горна, запах железа, масла, шкур, трав и табака.
- Ох уж эти молодые гномы, - достопочтимый Мастер Кузнец Барин Опаленная Бровь Тольсон стоял, опершись о наковальню и курил свою длинную трубку, - Не могут отличить холодный конец заготовки от раскаленного, это же надо, до чего дошло…
Затянувшись, кузнец выпустил клуб дыма в закопченный потолок и бросил:
- Чего стоишь, давай, работай, а то заготовка совсем пропадет.
Гругни скинул кафтан, повесил его на витой крюк, сверху – белую шитую по краям рубаху, выбрал фартук побольше, одел его на свой моментально вспотевший торс. Специальным совком он стал бросать обычный уголь в топку, одновременно качая меха. Тем временем кузнец специальными щипцами взял уже багровеющую заготовку и положил ее на огонь, стал ворочать, ожидая равномерного прогрева.
Гругни продолжал качать меха, а вот уголь сменил – из специального ящика он стал помалу – по два-три куска – доставать отборный уголь, добытый в священных штольнях Карак-Зорна и пропитанный особой магией.
Брус становился из багрового красным, потом медленно, но неотвратимо переходил в оранжевый, желтый, пока не стал белым.
К этому времени Гругни перестал подбрасывать уголь и, не оглядываясь, протянул руку, чтобы взять со стола малый молот для средних заготовок – с удобной, овальной в сечении рукояткой, чтобы рука не скользила, взял его.
И когда мастер положил заготовку на наковальню, то Гругни нанес первый удар, и металл встретив металл, издав громкое:
- Дзинь!
Осколок клинка серебряной рыбкой отлетел в сторону и вонзился в грязь. Рослый имперец заревел, пытаясь ударить Гугни эфесом, но молотобоец легко увернулся и шагнул вперед, размахнувшись своим оружием.
Имерский мечник попытался отскочить в сторону от приближающейся смерти, отлитой в молоте, но поскользнулся в грязи и упал. Гном не стал исправлять траекторию удара, и молот впечатал в жижу левую руку человека. Грязь, кровь, размозженная плоть и осколки костей смешались в единую кашу. Имперец завизжал как животное, его глаза вылезли из орбит, тело забилось от боли.
Гругни поднял свой молот и ударил снова, перебивая вторую руку.
Человек забился еще сильнее, и визг его стал почти невыносимым. Тогда гном перебил ему обе ноги, а потом занес молот над головой и опусти на голову. Сталь расплющила шлем, и череп человека разошелся с мерзким звуком:
- Чпок!
Гругни Стальная Хватка Дамиссон осторожно отложил пробку в сторону и стал медленно цедить пиво в кружку.
Вокруг шумела таверна, давно позабытые звуки наполняли сознание, воскрешая позабытые воспоминания. Казалось что все: плотное бульканье доброго пива, позвякивание кружек, глухие удары от прикосновения их донцев к доскам столов – как голоса друзей детства, которых вновь встретил после долгой разлуки.
Гругни сделал маленький глоток, и вкус, позабытый как и голоса бесконечно давно защекотал небо.
А потом к нему подсел достопочтимый Мастер Кузнец Барин Опаленная Бровь Тольсон, поставил свою кружку, положил трубку и сказал, смотря в пламя камина:
- Ты давно не был дома, Гругни.
Молотобоец пожал своими могучими плечами и спокойно ответил старшему:
- Война всегда длится долго.
Кузнец помолчал, отпил пива, после чего встал, сгреб одной рукой кружку, а другой – трубку. После чего направился к столику, где сидели мастера, сказав на прощание:
- Надеюсь, что ты вернешься.
Гругни снова пожал плечами и продолжал сидеть, впитывая в себя все то, что он успел позабыть за долгие годы. Вслед за звуками и вкусами стали возвращаться запахи – подливы, которую готовят только тут, табака, который выращивают на южных склонах…
А вот так пахла Тильда.
Гном почувствовал, как лицо его сводит какая-то странная гримаса и провел ладонью по нему – ото лба к подбородку, сминая и распрямляя свернувшиеся в узор мышцы.
Это и была Тильда. Она вышла из глубин кухни к стойке, утирая раскрасневшееся от жара плиты лицо полотенцем и улыбаясь отцу, который стоял у стойки.
Непроизвольно Гругни сжал кружку и олово смялось под его пальцами, стало расходится по шву и пиво закапало на стол:
- Кап.Кап.Кап.
Кровь медленно сочилась из-под пластин брони, собиралась в извилистые струйки и падала на каменный пол. Но Гругни не обращал на это внимания, как и на боль, как и на усталость, как и на огонь, поселившийся в перенапряженных мышцах. Осталось всего ничего – скоро рассвет и мертвые уползут в свои темные схроны, отступятся от этих врат, которые охраняют они – горстка уцелевших гномов-воинов.
Но то, что солнце скоро разрежет долину своими золотыми лучами, понимал и предводитель воинства мертвых, и он отдал приказ об очередной атаке. И не-живые двинулись вперед, гремя костями, соединенными в ужасную пародию на живых. А за спинами скелетов грохотали барабаны, отбивающие ритм и придающие логику их движениям:
- Бам, Бам, Бам…
Достопочтимый Мастер Кузнец Барин Опаленная Бровь Тольсон еще несколько раз ударил по двери дома Гругни Стальная Хватка
Дамиссона. Но никто так и не открыл ему.
Тогда кузнец вздохнул и направился в свою мастерскую, понимая, что еще один его ученик выбрал другое искусство.
***

Достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье вошел в свою мастерскую, зажег свет и задумчиво встал над столом, на котором были разложены чертежи и детали арбалетов, пистолей, мушкетов, наброски по новой форме шлема для моряков и многое, многое другое. А ведь когда-то он мастерил подъемники для шахт…