В мире хватает зла и без того, чтобы его еще выискивать.

Девушка, исчезающая из дома, забыв даже про завтрак для отца, способна на что угодно.

Как и большинство людей «с образованием», она историю практически не знала.

— Девочка моя, ты не подскажешь такую философию жизни, которая стоит не на гедонизме? Твои обсыпанные паразитами немытые святые праведники — величайшие гедонисты. Ибо метят на вечное блаженство, тогда как мы, грешники, уповаем всего на несколько приятных лет.

Вера уходит, но нужда в вере остается.

Война необходимый фон для репрессий со стороны государства. война как ландшафт, погода или обои. Причина не важна, врагом может быть кто угодно.

Красоте нет места, поскольку красота всегда для меньшинств.

На человека напали на улице, ограбили, сорвали одежду, избили, и даже изнасиловали. А прохожие стояли кругом и ничего не делали. Разве не следует винить тех, кто не вмешался , так же как и тех, кто совершил преступление?

Что человек делает в заточении, истинная проверка того, насколько он свободен.

Он ответил ложью — наполовину ложью, в которой была лицемерно оправдывавшая его доля истины; это было хуже, чем неприкрытая ложь.

Конечно, в человеке происходят такие же революции, как в обществе. Там бедные восстают против богатых; здесь — угнетаемое тело и инстинкты — против интеллекта. Мы возвели интеллект в ранг высшего класса; низший класс восстаёт.

Можно простить человеку все, кроме отсутствия.

Бегство в книги и университеты похоже на бегство в кабаки. Люди хотят забыть о том, как трудно жить по-человечески в уродливом современном мире, они хотят забыть о том, какие они бездарные творцы жизни. Одни топят свою боль в алкоголе, другие (и их гораздо больше) — в книгах и художественном дилетантизме; одни ищут забвения в блуде, танцах, кино, радио, другие — в докладах и в занятиях наукой ради науки. Книги и доклады имеют то преимущество перед пьянством и блудом, что после них не испытываешь головной боли, ни того неприятного post coitum triste, которым сопровождается разврат.

... по тому, как усилилась боль, понял, что он и в самом деле не умер.

Как хорошо, что нам не приходится убивать звезды!
Представь себе: человек что ни день пытается убить луну! А луна от него убегает. Ну, а если человеку пришлось бы каждый день охотиться за солнцем? Нет, что ни говори, нам еще повезло, — подумал он.

Милая Люси!
Я написал эту историю для тебя, но когда я принимался за неё, я ещё не понимал, что девочки растут быстрее, чем пишутся книги.
И вот теперь ты уже слишком большая для сказок, а к тому времени, когда эту сказку напечатают и выпустят в свет, станешь ещё старше. Но когда-нибудь ты дорастёшь до такого дня, когда вновь начнёшь читать сказки. Тогда ты снимешь эту книжечку с верхней полки, стряхнёшь с неё пыль, а потом скажешь мне, что ты о ней думаешь. Возможно, к тому времени я так состарюсь, что не услышу и не пойму ни слова, но и тогда я по-прежнему буду любящим тебя крёстным.
Клайв С. Льюис

Когда начнёт людское племя
В Кэр-Паравале править всеми,
Счастливое наступит время.

И это все из-за того, что его и скучающего чиновника за письменным столом разделяла бумага, называемая паспортом. У них одна и та же температура тела, их глаза имели одно и то же строение, их одинаково реагировали на одно и то же , их  текли по одним и тем же руслам, и все-таки их разделяла пропасть-ничего не было у них одинакового: удовольствие одного было мучением другого, один обладал всем-другой ничем; и пропастью, которая разделяла их, являлась эта бумага, на которой ничего не было, кроме имени и ничего не значащих данных.

История искусства — это история страдания тех, кто её создавал.

Любовь и месть трудно уживаются друг с другом.

Жестокий век. Мир завоевывается пушками и бомбардировщиками, человечность — концлагерями и погромами. Мы живем в такие времена, когда все перевернулось, Керн. Агрессоры считаются сейчас защитниками мира, а те, кого травят и гонят,-врагами мира. И есть целые народы, которые верят этому!

Сейчас-то я понимаю, в чем состояла твоя неотразимая привлекательность. Ты был несчастен.

Они дошли уже до той черты, - промолвил он, - когда секс кажется весьма скучным, если это не завершение ссоры.

Мы вроде алхимиков наоборот - одним прикосновением превращаем золото в свинец; касаемся чистой лирики своих переживаний, и она превращается в словесный мусор, в труху.