Вот проза некой Lady Suicide:

Мы ночами уходим
В наши темные страны…

У тебя есть свой мир мечты. Ты видишь его в своем воображении, в своих мечтах, в своих снах. Пока ты живешь и думаешь о земных проблемах, стражи Midian`a охраняют вход в пространство свободы. Они никого не впускают и не выпускают.
Таков закон не материального мира.
Когда сильно устаешь и теряешь контроль над своим разумом и душой, ты можешь слышать и видеть образы из Midian`a. Midian этим зовет тебя к себе. ОН о тебе заботится, зовет отдохнуть в своих владениях. Ты засыпаешь. Ты ушел в свой Midian.
Только во сне ты полностью принадлежишь ему. Ты ощущаешь его прикосновения, его запахи, звуки и образы. В Midian`e находят воплощение все твои мысли. Чтоб ты не подумал, что бы не представил, оно тут же появится и останется навечно.
Midian хранит свои тайны. Никому, порой даже самому хозяину, он не позволяет забрать клочок мысли в материальный мир. «Все родившееся здесь, должно здесь и умереть».
Midian трудно отличить от материального мира, особенно, если у тебя воспаленное воображение и обостренное чувство красоты. Редко когда появляется мысль, что ты в Midian`e. Эта мысль - преступление! В наказание, тебя выселяют прочь из мира духов и свободы в мир жестокости и обмана.
Этот мир реален. В обыденную жизнь Midian вмешивается редко, но если это происходит, то простой смертный не может уже его подчинить себе.
Я обвиваю тебя темнотой своего Midian`a. Я укрою тебя от сложностей и неприятностей этого мира. В темноте тепло и спокойно. Я дарю тебе спокойствие. Но не позволю им долго наслаждаться, а то привыкнешь к этому наркотику свободных мыслей.. И он тебя погубит.. Как личность….

"Oh, sweet Midian
I burn for thee at heart
Don't despair me
Come bare me on wings of graveyard robbed leather
To where pleasure rings deep secrets
In spurts after dark..."
Мидиан – это грань между добром и злом.
Богом и Дьяволом.
Лишь шаг – в аду, второй – в райских кущах.
Мидиан – это место, где ангелы падают в пучину порока,
а демоны становятся святыми.
"Sin deep my Wicked Angel."
Двуличность. Начало всегда точка отсчета…

At the Gates of Midian

Странная сегодня была ночь. Пошел дождь. Открылся Мидиан, но как-то зловеще, страшно. Как будто что-то произошло этой ночью или … еще произойдет… Но во всяком случае у меня защемило сердце.
Так бушевала непогода, что свет отключился. Он умер. Все побросали свои дела и стали готовиться ко сну. Как будто Мидиан о чем-то предупреждает…
Что-то случится, что люди не должны знать, не должны видеть. Словно предостерегает от чего-то…ужасного…или прекрасного.
Вот как природа (или сверхъестественные силы, как знать?) управляют человеком. (Хотя, между словом природа и сверх-силы можно поставить знак равно). Каждый человек чем-то занимался, что-то делал, а свет отключился и всё. Человек идет погружаться в страну грёз, снов и фантазий. А просто лампа не горит, лампа умерла, свет умер, весь Свет умер. Ведь сон – это маленькая смерть (Интересно, смерть приходит так же нежно и незаметно, как и сон?).
Весь свет умер и остался только Мидиан. Страж наших мыслей, мечтаний, грехов, страхов и .. душ. Страж и Властелин.

P.S. Когда бушует гроза, я кажусь себе такой маленькой и ничтожной в сравнении с ней. Может так оно и есть? Да, я уверенна. Мы – не венец природы. Ладно, забирай меня, мой жестокий любовник и нежный убийца. Мой Мидиан… Sweet Midian…

О, Будапешт! Город, в котором смешалось прошлое и реальность. Если Вы побродите немного по его древним и видевшим немало эпох улочкам и вдохнете его сладковатый приятный запах, Вам начнет казаться, что это не город вовсе, а совсем другой мир, в котором не существует понятий «время» и «пространство». Это приятное, даже романтичное, ощущение усилится, если Вы доберетесь до N моста, с которого Вам откроется потрясающий вид на убегающую вдаль реку. Но если Вы все же сможете оторвать восхищенный взгляд от темной реки, в которой Луна купает свои серебряные лучи, Вашему взору предстанет еще более впечатляющее зрелище. Это укутанный красавицей по имени Ночь город, раскинувшийся перед Вами. Когда Вы смотрите на этот освещенный ночными огнями мир, похожий на обнаженную девушку на бархатном ложе перед художником, в Вас растет чувство ирреальности и некоторой... размытости происходящего...
Как Вы уже могли убедиться по этой убогой картине, которую я попытался нарисовать в Вашем воображении при помощи ограниченного человеческого языка, ночью Будапешт являет собой захватывающее и фантастической зрелище, но если Вы решили связать свою жизнь с ним, я советую Вам селиться в высоких старомодных зданиях на окраине города. Из готических окон этих старых, но все еще крепких построек город смотрится просто великолепно!
Итак, если Вы последовали моему совету и поселились на окраине города, Вы, должно быть, обратили внимание на словно рассекающий небо черный готический шпиль какого-то здания, скрытого от Вас другими более поздними постройками. По мере того как Вы вглядываетесь в шпиль, в Вас рождается и растет навязчивое ощущение Тайны и жаркого желания разгадать ее.
Если Вы отбросите сомнения и твердо решите, если не проникнуть внутрь, то хотя бы увидеть, без сомнения, древнюю постройку, овладевшую Вашим разумом, то путь Ваш будет пролегать через бедные, а местами заброшенные, постройки, которых, как ни прискорбно об этом говорить, очень большое количество в предокраинных районах города...
Путь Ваш займет гораздо больше времени, чем Вы рассчитывали и, прежде чем Вы доберетесь до вожделенного места, солнце скроется за горизонтом. А в какой-то миг шпиль вообще исчезнет из виду, и вы подумаете, не был ли он порождением Вашей разыгравшейся от ночных этюдов города фантазии... Но вскоре усилия Ваши будут вознаграждены, и Вы окажетесь на небольшой мощеной площади, посреди которой и возвышается эта мрачная, но не лишенная готичной величественности и красоты, постройка.
Какое-то время Вы простоите неподвижно, пожирая взглядом каждую деталь великолепного здания. Его мрачный, освещенный бледным блеском луны, фасад, пронзающий темную плоть ночного неба шпиль, готичные стекла, чем-то напоминающие витражи церквей Северной и Западной Европы... Не укроется от Вашего взгляда и то, что птицы не садятся передохнуть под его темным карнизом, как будто избегая зловещей постройки...
Убедившись, что никто за Вами не наблюдает, Вы ловко перелезаете через готические решетчатые ворота и оказываетесь в просторном мрачном дворе дома. Его черная громада нависает над Вами, подобно исполинскому чудовищу, очнувшемуся ото сна... Тяжелые двустворчатые двери парадного входа оказываются незапертыми, и, с тихим скрипом распахнувшись, впускают Вас в свой заброшенный пыльный, но по-прежнему притягательный мир...
В полутемном помещении Вы находите предметы и следы прошлой эпохи: старинную, изъеденную насекомыми, мебель, дневники и книги обитателей дома с пожелтевшими от времени страницами, картины... Последние занимают большую часть Вашего внимания, ибо картины в этом доме, видимо, единственное, чего не коснулось разрушительное влияние времени... Осматривая многочисленные картины прошлого, застывшие на холстах, Вы убеждаетесь, что обладатели дома были искушенными ценителями, а художник – настоящим профессионалом. Побродив еще немного по дому, Вы обнаруживаете длинную просторную комнату, являющуюся, вне всяких сомнений, картинной галереей, в которой собраны самые лучшие произведения. Вы буквально пожираете взглядом эти картины - прекрасные и отталкивающие, эстетические и декадентские...
Пройдя немного вперед, Вы видите венец творений гениального художника. На превосходно сохранившейся картине изображена графиня... Вы понимаете это по аристократическим чертам ее слегка тронутого румянцем, но удивительно гармонирующем с ее белой кожей лица, выразительных серо-голубых глаз, в которых отразились величие и красота океана, тонких, изящной формы, черных бровей и легкой полуулыбке на чувственных – по другому сказать нельзя – губах... Словно в полусне, Вы подходите к картине, касаетесь ладонью ее щеки и, почувствовав характерную ткань холста, с удивлением одергиваете руку... Хм... А чего Вы ожидали? Нежной женской кожи?..
С трудом оторвав взгляд от прекрасной графини, Вы проходите еще дальше, вглубь галереи, мысленно обещая себе и графине вернуться... Но далее Вас ждет еще большее потрясение... Вашему жадному взору вновь предстает графиня... На этот раз она изображена в полный рост лежащей на просторном аристократическом ложе. Она лежит, прикрыв наготу легкой красной тканью. Вашему взору открываются ее маленькие изящные ступни, красивые белые плечики, рассыпавшиеся по ним прекрасные темные, почти черные волосы, с несколькими темно-красными прядями, волосы... Подойдя ближе, Вы словно сами переноситесь в то время и становитесь тем удивительным художником. Вы чувствуете разлитый в воздухе пьянящий аромат ее мягких волос; ее божественные глаза смотрят на Вас с легкой игривой усмешкой... Внезапно она поднимается, красная ткань падает на пол... Тут Вы с некоторым стыдом отгоняете сладкие образы, бросаете последний взгляд на полуобнаженную графиню и возвращаетесь к ее портрету.
Но как только Вы взглядываете на ее прекрасное лицо, ваш разум заполняет другое видение. Оно ужасно в своем правдоподобии и так легко отмахнуться у Вас не получиться...
Вы стоите в большом зале в античном стиле. Ослепительная белизна стен бьет по глазам. Вы слышите какой-то шорох. Вы оборачиваетесь на звук и видите ее... Она стоит перед Вами в длинном красном платье и смотрит на Вас. Вы же замерли на месте, не способные что-то сказать или сделать. Со звонким мелодичным смехом, отдающимся в зале многократным эхом, она подбегает к Вам и берет Вас за руку. Близость этой богини лишает Вас воли и разума, и Вы машинально идете за ней, в центр зала. Возможно, сейчас, если Ваш мозг не совсем затуманен неземным ароматом ее волос, Вы сможете ощутить еще один сладковатый навязчивый аромат. Аромат свежей теплой крови... Вы делаете еще шаг, и Вашему взору открывается обширное идеально-круглое, похожее на античный бассейн, углубление, заполненное неестественно-алой кровью. Все Ваше существо претит дальнейшему продвижению. Графиня видит Ваши сомнения и крепче сжимает Вашу руку. Подведя Вас к бассейну, она отпускает Вас и начинает входить в него шаг за шагом. Вот она зашла по щиколотку, затем по колено, теперь из крови выглядывают только плечи и голова. Ваша воля уничтожена, и Вы медленно идете за ней. Когда Вы заходите в кровь по пояс, она подходит к Вам и вновь берет за руку. Ее влажное от крови платье прилипло к коже, подчеркивая изгибы ее совершенного тела. Вы погрузились полностью. Она одобрительно улыбается и легко целует Вашу щеку. Вы чувствуете, как она обхватывает Вашу талию ногами и прижимает к себе, чувствуете ее теплое быстрое дыхание на Вашей шее. А потом Вы чувствуете боль. Ее клыки пронзают Вашу шею и погружаются в плоть. Вы вскрикиваете, но не делаете попыток вырваться. Внезапно боль прекращается. На смену ей приходит вязкое удушливое бархатное удовольствие. Вы чувствуете, как Ваш разум сопротивляется, упорно старается разорвать оковы видения, сковавшие его. Это сопротивление проявляется в бреду, захлестнувшему Ваш мозг. В мерно колыхающейся кровавой глади Вы видите лица. Одни искажены агонией, другие ужасом. Одни кричат от боли, другие стонут от удовольствия... Лица исчезают, когда графиня отрывает от Вас свои губы и издает почти нечеловеческий стон удовольствия. Вы еще не оправились от удара когтей безумия и от захлестнувшего Вас чувства опустошенности, наступившего после болезненного акта.
Внезапно видение обрывается. Вы обнаруживаете себя лежащим на полу галереи. Сверху на Вас насмешливо смотрит графиня. Вы чувствуете ноющую боль в шее. Вы поднимаетесь и смотрите на портрет. Возможно, с Вами случился обморок, вызванный чрезмерной впечатлительностью... Вы бросаете прощальный взгляд на графиню и собираетесь уйти, когда в Ваши глаза бросается ужасная, претящая самой реальности деталь... Кровь на ее губах...
В ужасе Вы убегаете из проклятой галереи – Вам открылась правда. Жуткая кровавая графиня не умерла три сотни лет назад. Ее опасная красота и непревзойденное искусство художника образовали нечестивый союз, и теперь дьявольская тварь живет в своих портретах, терпеливо дожидаясь жертв.
Вы не помните, как добрались до дома, но помните, как яростно Вы молились Богу, прося у него защиты от порождения Дьявола. Вы клянетесь себе строго соблюдать заветы Божьи, дабы отродья Ада не смогли найти пути в Ваш разум и насытиться Вашими душой и телом...
Но когда наступает ночь, все данные ранее обеты и клятвы стираются из памяти, и Вы мчитесь в полутемную галерею, к своей повелительнице, чтобы вновь утолить ее вечную жажду...

Это отрывок недописанного рассказа.Поскольку он написан сразу после "Моря" я не думаю, что он выйдет таким же хорошим как последующие.В общем предоставляю на Ваш суд.

Человека, ни разу не бывавшего в Праге, сразу же поражает массивность, и даже некоторая громоздкость зданий. Однако первое впечатление зачастую бывает обманчиво – не верьте ему. В этом городе есть много изысканных красивых зданий, созданных в лучших традициях прошлых эпох. Изящные готические шпили соборов устремляются ввысь, пронзая небо. С мостов открывается великолепный вид на реку и сам город... Этот город не похож на другие – в нем нет той лиричности, поэзии, той яркой притягательной искорки, присущей таким городам как Будапешт и Лондон или даже Париж с его сладковатой романтикой... Здесь Вы не встретите мечтателей или художников, как не встретите беззаботные влюбленные парочки в парках и простых обывателей, выгуливающих своих собак... Высокие массивные здания постоянно заслоняют солнце, а вместо счастливых приветливых лиц на улицах Вам встречаются бледные хмурые... призраки...
За изысканными фасадами соборов и других старых построек Вы найдете лишь отвратительные логовища Греха. Каждую ночь сотни людей покидают свои дома и идут туда, в эти мерзкие узилища, заполненные противным сладким запахом разврата, туда, где правит бал Опиум. Еще больше людей сходит с ума, не способные справиться с паразитическим давлением города. Да... Паразит... Именно это слово возникает в Ваших мыслях, когда Вы лучше узнаете город. Он похож на огромную бесформенную тварь, надевшую искусную массу изящества и целомудрия, приглашая Вас войти. Но когда Вы поддаетесь на его слащавые уговоры, ворота закрываются за Вами и Вы становитесь узником... На самом же деле покинуть город легко... даже слишком легко...
Я не случайно назвал город тварью – Вы бы поняли меня, если бы были там... Но я не об этом. Я хотел сказать, что всякая тварь когда-нибудь даст потомство...
Из самых мрачных своих глубин Прага исторгла монстра, страшнее которого не видел мир... С заходом солнца он был везде, Тьма укрывала его... Он наносил удар и уходил, неведомый и непостижимый...
И даже сейчас, я знаю, он терпеливо выжидает свою жертву... Темнота подворотни скрывает его фигуру, на лицо надвинута серебристая, лишенная всякого выражения маска с узкими прорезями для глаз и испещренная мистической символикой. Эта... потусторонняя холодность маски настолько безразлична, что если Вы взглянете на нее, Вас сразу же посетят навязчивые мысли о смерти... И даже не просто о смерти, а о Смерти, черной и холодной пустоте, в которой кружатся проклятые души, воплощением которой являлся этот монстр. Каждый день газетчики придумывали ему новое имя, но ни одно из них не открывал той незримой сути, той цели, ради которой существовал убийца. Он был художником... Весьма своеобразным... Он был художником Смерти... Она была его Музой и вдохновителем. Разумеется, он был не признан... В самом деле, какое признание можно найти в городе полумертвых сомнамбул, одурманенных опиумом? Ни полиция, ни простые граждане, ни уж тем более журналисты не могли увидеть шедевров в этих кровавых этюдах, сделанных стальной кистью... Иногда он испытывал приступы жгучего честолюбия – ему хотелось заявить о себе и отдаться на милость Судьбы: быть признанным гением или растерзанным толпой. Но потом приступы проходят, и он снова ждет, хладнокровный и скрытый мраком...

В ту прохладную ночь луна взошла высоко, окрашивая город в таинственный серебряный цвет. Художник застыл во тьме, глядя то на блестящий диск луны, то на немногочисленных прохожих. Они спокойно шли мимо его мрачного укрытия, даже не глядя в его сторону и не зная, что скрывается во тьме... Всей кожей он ощущал некое таинство, скрытое в ночи. Он чувствовал ее особенность. «Возможно, - думал он,- этой ночью боги будут смотреть на меня... Смотреть и восхищаться...». Под маской его тонкие губы растянулись в привлекательную, даже очаровательную улыбку. Он знал, что его очередной честолюбивый приступ может погубить шедевр, и постарался как можно скорее отогнать приятные, но опасные мысли. Луна поднялась еще выше, и ее луч отразился от скрытого во мраке клинка... Убийца резко, но без паники нырнул глубже во мрак подворотни. Прошло уже довольно много времени, и в сердце художника прокрался пока что нематериальный признак сомнения, и даже разочарования. Но вот мимо подворотни мелькнул изящный силуэт. Это длилось всего пару секунд, но во впечатлительном разуме убийцы запечатлелась каждая деталь: ее стройная фигура и легкая, парящая, походка, роскошные темные волосы, плащом покрывавшие плечи и спину, изящные тонкие руки... Она была цветком... Но... Этот город сожрет ее... Ее чистая, девственная красота завянет здесь, в черной утробе бездушного зверя. И убийца знал, как спасти ее... Он увековечит ее красоту в своей картине... Он стянул с лица маску и спрятал ее под плащ... Он вышел из подворотни и смешался с толпой, не выпуская из поля зрения прелестного удаляющегося цветка... Он двигался за ней... ненавязчиво, как будто ему с ней было почти по пути, но чем больше продолжалось преследование, тем больше убийце казалось, что она заметила его и ведет куда-то... Играет с ним... По мере того как она уводила (это уже было ясно) его все дальше от еще пока оживленных районов города, его подозрения крепли. Однако отказываться от, возможно, величайшего своего шедевра он не собирался.
Она привела его на мост... С приятным журчанием река уносила свои темные воды прочь... Этот тихий плеск поразил убийцу. Как он мог так много времени не замечать этой красоты, единственное живое и прекрасное, что было в этом городе?! Девушка-цветок замедлила шаг. Очевидно, она догадалась о присутствии постороннего, и беспокойно обернулась. Но он был уже рядом... Бесстрастная серебряная маска надвинута на лицо, в руке – сверкающий в лучах луны нож. Он нанес удар. Девушке показалось, что убийца промахнулся, но тут грудь пронзила жуткая боль, а рот наполнился металлическим привкусом крови. Она хотела закричать, но не могла, словно невидимая сильная рука сдавила связки, не давая позвать на помощь. Воспользовавшись ее замешательством, убийца нанес еще один удар – на этот раз в горло. Не издав ни звука, мертвое тело, источая темную кровь, рухнуло на камни моста. Кровь еще долго толчками выходила из тела, растекаясь по камням.
Чувствуя некое божественное вдохновение, некое запретное, доступное лишь ангелам, таинство, художник взглянул на луну, а затем опустился на колени... перед своим будущим шедевром... Он задержался на пару секунд, любуясь небесной красотой девушки. «Да,- подумал он,- ее лицо создали ангелы». В самом деле, ее прекрасных невинных черт не изменило даже разрушительное прикосновение Смерти... Бросив на ее лицо последний взгляд, убийца начал рисовать...
Он орудовал стальной кистью, придавая каждой ее черте божественную красоту. В этой картине, как и во многих других, художник стремился передать нерушимый альянс красоты и смерти. Казалось, будто на ней изображена не одна изувеченная девушка, а две лежащие друг против друга красавицы. Одна была облачена в легкое кроваво-красное платье, взгляд ее милых небесного цвета глаз был кроток и прекрасен, ее темные волосы разметались по холодным жестким камням, ее плечам и лицу... Вторая куталась в черный саван, взгляд ее был холоден и даже жесток, а черные, как вороново крыло, волосы изредка перемежались красивыми лунного цвета прядями, кожа ее так же была бела, словно отполированный до блеска мрамор или кость...
Однако для непросвещенного и лишенного тех потрясающих возможностей разума и фантазии эта сцена была исполнена богохульной жестокости, мерзости и казалась верхом человеческих безумств.
Сейчас убийце больше всего хотелось, чтобы его увидели. Он хотел подняться с забрызганным кровью плащом в луче своего гения и, раскинув руки, упасть в толпу, непонимающую и ненавидящую его. Но ночь осталась безмятежна... Словно кто-то предупреждал людей от прогулки по широкому, освещенному тусклым светом фонарей, мосту...
С невыразимым чувством восторга, какое встречается лишь у людей, восприимчивых к фантазиям и снам, которые навевает нам Мидиан, убийца поднялся и взглянул на нее обновленную... То, что лежало сейчас на запачканной кровью мостовой, уже мало походило на человека и представляло собой в высшей степени кошмарное зрелище. Но если бы Вы, как убийца или я сам, видели бы ее до обновления, Вам бы в полной мере открылась вся гениальность замысла Художника Смерти... Окинув взглядом свое творение, и удовлетворенно кивнув, убийца добавил последнюю деталь – он распахнул плащ и достал оттуда мягкую кроваво-красную ткань. Заботливо накрыв ею девушку, там, где были самые страшные раны, он скрылся в бархатной тьме лунной ночи...

На просторной N улице стоит роскошный дом. Из его больших, выполненных в готическом стиле, окон льется тусклый неровный свет. Человек в черном фраке сидит в просторном мягком кресле, задумчиво глядя в огонь камина. Треск горящих дров успокаивал его; он расслабился и прикрыл глаза. Внезапно в комнате стало холодно. Он открыл глаза. Перед ним стояла она. Художник смерти застыл, не веря своим глазам. Это была она, та девушка, которую он превратил в шедевр. На ней была лишь та кроваво-красная ткань, которую он накинул на нее, уходя. Она смотрела на него с легкой усмешкой. Полыхающее сзади пламя подчеркивало ее изящную фигуру.
-Здравствуй...- выдохнула она, - Ты не узнаешь меня?
Разумеется, он ее узнал. Но удивление и даже ужас парализовало его, не позволяя сказать ни слова.
-Помнишь, как ты убивал меня?- спросила она, чуть подаваясь вперед. Убийца вздрогнул, - Смотри, - сказала она, устраиваясь у него на коленях и указывая на тонкую белую полоску на горле, - Этот шрам мне особенно понравился. Было столько боли... Я подумала, что оказалась в Раю, - она рассмеялась.
Этот волшебный, сверхъестественно мелодичный смех эхом разнесся по комнате.
-Кто ты такая?- наконец-то смог вымолвить он.
-Я Лилит,- сказала она и вновь рассмеялась,- Я искала тебя, художник. Ты мастер, твое искусство не для этого мира... Ты должен пойти туда.
Она знала, что он прекрасно понял, что она имела ввиду. Его работы заняли бы достойное место в Галерее Проклятых... И ей ужасно льстило то, что она сама стала одной из его картин... И, прежде чем он отправится в Галерею, она хотела отблагодарить его, показать ему свой мир, где размыты грани между болью и удовольствием, реальностью и бредом... И она показала ему...

Огонь в окнах особняка погас... На полу просторной комнаты с камином лежала, свернувшись в комочек, Лилит. Ее обнаженная плоть была перепачкана кровью, а ноздри щекотал сладкий запах смерти... Она знала, что, избавившись, наконец, от оков бренной плоти, душа гениального художника отправилась в Ад, дабы своими шедеврами услаждать взоры Люцифера и его придворных. Само же его тело так и лежало в кресле... разорванное на куски...
Душа художника летела вперед, сквозь сводящую с ума бесконечную пустоту. Он не знал, сколько прошло времени – он просто расслабился, отдал себя этому мягкому, но сильному потоку, несущему его вперед, сквозь Тьму. Он уже чувствовал дьявольские ветры Ада, не холодные и не жаркие. Он не знал, в каком виде предстанут перед ними Врата и как он пройдет сквозь них, но ожидание и неизвестность сводили его с ума, терзали душу... Наконец они предстали перед ним. Он не мог описать их – человеческий язык не способен передать этого ощущения... Врата и были ощущением... скрытом в самых глубоких и темных уголках сознания. Человек рождается с этим образом, навеки запечатленном в памяти. Это проклятый дар Люцифера людям – осознание того, что Ад всегда рядом. Падший Ангел терпелив, он будет ждать до тех пор, пока душа последнего человека не отправится в дьявольское пекло или же пока его собственные оковы не спадут и он выберется из черных недр Земли, дабы устроить кровавый пир душ среди звезд... Боль, возникшая в голове художника, усиливалась. К этому было невозможно привыкнуть... Невыносимая адская боль, терзающая все тело... Но он был еще жив... Он не мог кричать, но он чувствовал все...

Когда я в первый раз встретил Лилит, мне сразу же бросилась в глаза дьявольская ирония... В самом деле, лишь извращенный ум Повелителя Лжи мог заключить столь жестокое и развращенное существо в тело ангела... Да, она не изменилась...
Когда город только строился, сонм демонов танцевал на огненных полях посреди Адских пустошей, а любимый сын и наместник Падшего Ангела на Земле архиепископ Себастьян посвятил Прагу Лилит. Этот город стал ее обителью, колыбелью Греха и грязи. Каждый житель невольно становился либо одним из тысяч ее рабов, либо гнил заживо, не в силах противостоять разъедающей плоть язве грехопадения.
Да, это была она... Лилит... Очаровательная, кошмарная, жестокая, ласковая... Да, она была зверем во плоти, отвратительным вампиром, монстром, демоном... Называйте, как хотите... Но помните, что раз встретив, Вы не забудете ее... если останетесь живы... Я до сих пор помню, как приехал в этот проклятый город, помню, как встретил ее... Помню ее ласки, помню, как она убила меня... Я заперт здесь, в холодной черной пустоте Смерти, воспетой гениальным и безумным убийцей, у трона полоумного слепого бога, чье лицо скрыто серебристой маской с узорами... Я заперт, но не лишен возможности наблюдать за ней...
Да, она дьявол, но я люблю ее...